Читать книгу - "Смерть или слава - Владимир Васильев"

Вот и получается, что космодром чужие должны по идее проглотить – и не заметить. Хотя, нет, заметить-то заметят. Не сдастся же оставшаяся горстка волжан совсем без боя? А если чужие туда лезли как и на Новосаратов, беспечно и с подбрасыванием шапок, то им по этим самым шапкам вполне могли и накидать. Тем более, что у патруля есть оружие посерьезнее ручных бластов и даже серьезнее антикварного сактомета. А значит, могли не просто накидать чужим по шапкам, а накидать основательно.

Впрочем, над космодромом куда удобнее маневрировать летающим кораблям чужих, и если они сориентировались, то имели великолепный шанс с воздуха вспахать все очаги защиты, так, что живого микроорганизма не останется…

Но – с другой стороны – чужие ведь шли на Новосаратов с парализаторами, а значит людей убивать, вроде бы, не собирались.

Суваев в отчаянии потряс пухнущей от догадок головой. С одной стороны, с другой стороны…

Временами ему казалось, что космодром вполне в состоянии выстоять, временами – наоборот, что космодром и защищать никто не стал бы.

«Ладно, – растерянно подумал Суваев спустя четверть часа. – Что мне делать-то?»

Положение вряд ли можно назвать обнадеживающим. Взрослый дядя, который замыслил украсть трехлетнего карапуза, неожиданно получил пинок в промежность и временно ошалел от боли. Но он вот-вот опомнится и схватит карапуза за шиворот, а потом посадит в мешок и…

Что – «и» – Суваеву думать не хотелось. К сожалению, у карапуза просто нет возможности удрать, пока дядя-киднэппер присел и поскуливает. А рассчитывать на второй пинок, по видимому, глупо.

И тут вмешался случай – запиликал вызов видеофона. Суваев, наверное, вскоре спустился бы во двор, а жена на вызов сейчас не ответила бы.

Суваев утопил клавишу «Полный/Full» и посреди комнаты сгустился силуэт Мишки Зислиса.

– А, – протянул Суваев. – Это ты. Рад видеть.

– Е-мое! – Зислис казался воодушевленным. – Четвертый раз звоню, никто не отвечает.

– Правильно. Я внизу был – чужие пытались захватить город.

– И как?

– Отстрелялись. А у вас что?

– На космодром они тоже лезли. И тоже сполна отгребли, – Зислис усмехнулся. – Мы с Леликом теперь ополченцы, представляешь?

Суваев удивился:

– Ополченцы? А что, патруль разве не разбежался?

– Нет! Фломастер командует, и Ханька здесь, и Яковец, и остальные почти все. Плюс с Манифеста шестнадцать человек притопало. А оружия тут – море, и батарей за месяц не расстрелять. Да, о чем это я! Тут с тобой переговорить хотят.

Зислис подвинулся, и на его месте возникло изображение Фломастера, лейтенанта патруля.

– Привет, Суваев.

– Привет.

– Мне сказали, ты о чужих много знаешь откуда-то. Это так?

– Так, – нехотя ответил Суваев. – Только мне обычно не верят.

– Я поверю. Давай-ка ты к нам, а? Хватай любой вездеход, и к казармам! Только быстро, не ровен час зелененькие опять на головы посыплются…

– Они не зелененькие, – машинально поправил Суваев. – Азанни – серые, цоофт – серо-коричневые, шат-тсуры – коричневые…

Фломастер выжидательно глядел на него, и Суваев осекся. Перспектива оказаться на стыке силовых колпаков грела очень слабо, но еще слабее грела перспектива угодить под тотальный нервный удар, который, несомненно, вскоре будет нанесен по Новосаратову. И Суваев стал склоняться к тому, чтобы принять предложение Фломастера.

– У вас бункер какой-нибудь есть? – спросил Суваев без особой надежды.

– Бункер?

– У меня жена. И дочка.

– А-а-а… – понял лейтенант. – Найдем, куда их укрыть.

– Хорошо. Я приеду, – решился Суваев. Он уже понял, что в городе отсидеться не получится. А вот на космодроме… шанс может выпасть. – Надеюсь, что чужие уже сняли поле над городом и космодромом.

– И вот еще что… – Фломастер нервно дернул щекой. – Ты бы взял свой комп с той непонятной базой, а?

Секунд пять Суваев пристально глядел Фломастеру в глаза.

– Добро, – наконец кивнул он головой. – Возьму.

– И не медли, – попросил Фломастер.

Суваев снова кивнул и крикнул жене:

– Света! Собирайся.

Жена, прижимая к груди дочку, тихо подошла к дверному проему. Последние часы казалось, что она постепенно становится бесплотной, только глаза с отчаянием продолжают глядеть в этот враз ставший еще более жестоким мир.

– Мы уезжаем к патрульным, – объяснил Суваев. – Там есть где укрыться, и оружия больше. Да и народ потолковее. А город скоро разнесут. Поняла?

Светлана коротко кивнула.

– Ничего не бери. Только… для Лизки кормежку какую-нибудь сообрази. И быстро.

Она кивнула, и исчезла – казалось, даже подступающая бесплотность замерла, а потом отступила.

«Черт, – подумал Суваев, упаковывая комп. – Как меняет человека появившаяся цель!»

Через пять минут он спускался в лифте; руку оттягивала черная сумка. Жена, одетая в джинсы, сапожки и кожаную куртку, конечно, держала на руках Лизку.

Они вышли во двор – празднование локальной победы было в самом разгаре. Суваев решительно направился в сторону перекрестка. Жена спешила следом.

– Эй! – окликнула Суваева давешняя отчаянная девчушка с иглометом. Она смотрела на него с немым удивлением, не веря, что Суваев уходит. – Ты куда?

Пришлось обернуться.

И близнецы стояли здесь же, и никудышный стрелок – тот самый близорукий парень, и глухонемой старик из дальнего крыла…

Суваев остановился. Как бы им объяснить?

– С этими, – он указал рукой на пьянчуг, – много не навоюешь. Я уезжаю к ополченцам.

Надежды во взглядах соседей стало больше.

– Ополчение? А это где?

– На космодроме. В казармах патруля. Хотите – валяйте туда же. Только сами – у меня вездеход двухместный.

Близнецы переглянулись и бегом кинулись к восточному гаражу. Девчушка несколькими жестами объяснилась со стариком, схватила его за руку и потащила следом за Суваевым. Ну и парень-вобла тоже не отставал. Кое-кто из слышавших слова Суваева перешептывался с ближними, вставал и торопливо уходил к стоянке или к гаражам. Но большинство все же осталось во дворе, и у витрины разграбленного супермаркета.

Вездеход во время атаки, к счастью, не попался на дороге ни одному из шагающих танков. Точнее, его вездеход не попался – попался чей-то ядовито-красный «Лис». А его компактная «Таврия» так и дремала на обычном месте – у самого дерева, невесть как сохранившегося посреди обширной дасфальтовой стоянки. Танки пошалили тут на славу: раздавленных машин пруд пруди. Но «Таврия» – цела.