Читать книгу - "Песня Вуалей - Дарья Кузнецова"

– А зачем ты все это рассказал? – окончательно запуталась я. – И какое это отношение имеет к тому, что господин подполковник «умный, но такой дурак»? И почему я это на собственном опыте должна буду увидеть?

– Да потому, что он может нормально, с точки зрения обычного человека, воспринимать только хорошо знакомые привычные эмоции. То же сочувствие или что-нибудь еще, настолько же близкое и понятное. А вот предсказать его реакцию на что-нибудь неожиданное я не возьмусь.

– На что неожиданное? Ты… имеешь в виду, что он может, ну… влюбиться? – Я даже приподнялась на локте, разглядывая улыбающуюся физиономию.

– Этот? Этот может, – с какой-то мечтательной интонацией протянул Целитель. – Но имей в виду, это первый и единственный раз, когда я тебе о нем что-то рассказываю.

– Не любишь сплетничать? – вздохнула я, укладываясь обратно.

– Не сказал бы, – хихикнул Тар. – Не-ет, тут у меня другие мотивы. Во-первых, вам обоим, хоть и по разным причинам, нужно разобраться со всем этим самостоятельно. Тебе нужно научиться доверять, ему – чувствовать, причем чем глубже, тем лучше. А во-вторых… Лейла, мне четыре с половиной сотни лет, знаешь, как сложно встретить в окружающем мире что-нибудь увлекательное и удивительное? А ваши взаимоотношения и вся эта ситуация – не с убийствами, а с вашей необычной встречей – это настолько потрясающе интересно, что я просто не могу отказать себе в маленьком удовольствии понаблюдать со стороны. Да ты не волнуйся, если все будет совсем плохо, я вмешаюсь. Но рассказывать тебе, уж извини, ничего больше заранее не буду.

– Мне, значит, не будешь, а ему – будешь? – проворчала я, сдерживая желание закатить скандал. В конце концов, надо ценить откровенность, этот человек и так сделал для меня слишком много, чтобы еще претензии ему предъявлять.

– Он и так все прекрасно знает. – Я почувствовала, как Целитель пожал плечами. – А что не знает… Если ты настаи-ваешь, можешь сама рассказать ему о своих проблемах, я только поддержу эту полезную инициативу, – ехидно предложил он, и я была вынуждена тут же пойти на попятную.

– Нет уж, ты сам это предложил! И вообще, ты… старый интриган.

– О да! – радостно расхохотался он. Потом запнулся, как будто что-то вспомнил, и с тревогой проговорил: – Лель, ты только пообещай мне, что не будешь пытаться восстанавливать справедливость самостоятельно и мстить Амарай-Шрусу, ладно?

– Что я могу? – судорожно вздохнув, пробормотала я. Разговор помог немного отвлечься, но для разрушения этой иллюзии спокойствия хватило одного легкого намека. – Плюнуть в лицо одному из Владык? Ударить? Я даже к сыскарям обратиться не могу, потому что никто мне не поверит. Мое слово против его слова? Ни доказательств, ни… – я вновь замолчала. Дыхание перехватило, и я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы.

– Я тебе помогу, обещаю. И Дагор тоже. Это нельзя оставлять как есть, но, пожалуйста, положись на нас и ничего не предпринимай сама. Этот человек…

– Это не человек, – всхлипнула я. – Это… это чудовище! Я… не представляю как! За что? Я ведь была в него почти влюблена, дура! И что мне теперь делать?

– Жить. – Тар обнял меня крепче. – Несмотря ни на что. Понимаю, что сложно, но это пройдет. Человек имеет свойство забывать боль и беды, если ему есть чем их заменить. А пока плачь, не стесняйся. Станет легче. Ложь, что слезы – признак слабости, слезы – это тоже лекарство, только не для тела, а для души. Главное, не превышать дозировку. – Он тихо беззлобно усмехнулся.

А я послушно плакала. Тихо и почти бесшумно, и к собственному удивлению, действительно чувствовала, как мне становится легче. Будто сжавшаяся в груди тугая пружина не сорвалась, а начала медленно и аккуратно расправляться.

– Ты странный, – наконец, устав от тишины, вновь заговорила я. – Тебе очень хочется верить, и я почему-то совершенно тебя не стесняюсь.

– Я Целитель с очень, очень большим стажем, – усмехнулся мужчина. – Было бы гораздо сложнее работать, если бы я не умел втираться в доверие.

– А еще никак не могу взять в толк, зачем тебе со мной возиться. Не верю, что только из любопытства, – продолжила я.

– Нельзя проходить мимо человека, которому нужна твоя помощь. А ты… Я давно не встречал людей, кому настолько требовалась бы именно моя помощь. И я уже говорил, что стараюсь держать в поле зрения людей, способных правильно применять свой дар. Не надо чувствовать себя обязанной, правда. Ты просто не представляешь себе, насколько многое это для меня значит. Возможность общения с необычным человеком – это едва ли не самый большой подарок судьбы в моем случае, так что об иной благодарности даже не смей задумываться. Обижусь.

– Все-таки не ошиблась я вчера. Ты еще и страшный человек! Очень сложно в тебя не влюбиться, – хмыкнула я. С Тахиром было удивительно легко, и то, что я не сказала бы никому больше, ему говорить было просто и как-то естественно.

– А вот этого не надо, – с шутливой ворчливостью возразил Тар. – Если только совсем немного, в терапевтических целях. Легкая несерьезная влюбленность повышает настроение и вообще полезна для здоровья. Главное…

– Не превышать дозировку, – не удержалась я от улыбки. – А если чуть-чуть не получится?

– Это вряд ли, – хмыкнул Целитель.

– Почему? – из чувства противоречия возразила я. – Ты милый, симпатичный, добрый и понимающий. Надежный, сильный, мудрый…

– Все, все, хватит! – весело перебил Целитель. – Захвалишь. Все просто: у тебя, конечно, большое и доброе сердце, но в нем просто недостаточно свободного места, чтобы вместить еще одно серьезное чувство. Слишком прочно поселился там один мой угрюмый приятель.

– Ты думаешь? – Вот теперь я наконец почувствовала неловкость.

– Знаю. Ты, главное, не думай обо всяких глупостях. Например, о том, что это все безнадежно и не имеет смысла. Имеет. Главное, верить, но у Иллюзионистки с этим проблем быть не должно.

Еще некоторое время мы молча лежали, думая каждый о своем. Чем был занят Целитель, не знаю, а я дивилась странным перипетиям собственной судьбы. Последнее время она словно стала любимой игрушкой Инины, полностью сосредоточив на себе внимание капризной богини. Но сейчас, пригревшись под боком еще одного великого человека, внезапно столь оригинальным образом ворвавшегося в мою жизнь, я действительно верила, что все будет хорошо. Что у меня есть шанс справиться, выйти из всего этого живой и невредимой. Рядом с Тахиром вообще легко верилось во что-то светлое и доброе.

А может быть, виной тому были слова мамы, которую я сейчас сумела вспомнить. Смутно, обрывками; это ведь произошло двадцать лет назад. Но я запомнила ее бледное лицо, нервно поджатые губы и полный отчаянной решимости взгляд. «Верь, малыш, с тобой все будет хорошо, они не смогут тебя тронуть». И я поверила ей тогда. И потом, когда со слезами бросалась на незнакомого огромного мужчину и просила не трогать мою маму. И даже когда его товарищ с хохотом, держа меня за руки, рвал на пятилетней девочке одежду.