Читать книгу - "Судьбы и фурии - Лорен Грофф"

Но этого не произошло. Так и не добившись его внимания, Натали кивнула каким-то своим мыслям, взяла поднос и ушла. И так как это была ее последняя ночь в резиденции, больше они не увиделись.

[Ее скорая смерть станет большой неожиданностью для всех: лыжная травма и оторвавшийся тромб.]

Вскоре и немцы-скульпторы покинули резиденцию и вернулись в Нюрнберг, но это тоже ускользнуло от внимания Лотто.

Их место заняла бледная девушка. Художница театра теней. Блондинка-писательница вернулась в свой дом, полный мальчишек. Срок работы резиденции заканчивался зимой. Теперь за ужином все сидели за одним столом. Кудрявая поэтесса раздосадованно кривилась всякий раз, когда заставала Лотто и Лео вместе. Однажды она не выдержала.

– Мой дорогой Ланселот, а не хотел бы ты поговорить с кем-нибудь, кроме этого мальчика? – спросила она, наклонившись к Лотто, когда он передавал поднос с десертами остальным сидящим за их столом.

– Прости, Эммилин. Я скоро вернусь к вам. Просто сейчас мы как раз находимся в начальной стадии. Все с ног на голову.

Она подперла бумажную щечку рукой.

– Понимаю. Но, голубчик, очень вредно так много работать. Нужно хотя бы иногда выбираться на воздух.

В ГЛАВНОМ ОФИСЕ ему передали записку от Матильды, такую болезненно-короткую и сухую, что Лотто с падающим сердцем поспешил в прачечную, чтобы позвонить домой.

– Эм, – сказал он, как только она сняла трубку. – Эм, прости. Я знаю, я совершенно потерял связь с миром из-за этого проекта. Он отнимает просто все время…

– Целую неделю от тебя не было ни слуху ни духу, любовь моя, – перебила его Матильда. – Ни звонка. Ты просто забыл обо мне.

– Нет! – воскликнул он. – Конечно же нет! Я просто… я так страшно увлечен.

– Увлечен, – медленно повторила она. – Ты чем-то страшно увлечен, вот только позволь спросить – чем?

– Прости меня, – сказал Лотто.

Она вздохнула.

– Завтра День благодарения.

– Ох…

– Мы планировали, что к этому времени ты уже вернешься и мы сможем позвать гостей. Первый прием за городом. Я собиралась заехать за тобой завтра в восемь. Рейчел и Элизабетт планировали приехать. Будут близнецы. Салли собиралась прилететь. Чолли и Даника. Сэм с тройняшками, но без Фионы – ты слышал, они развелись? Как гром среди ясного неба. Тебе стоит ему позвонить. Он скучает по тебе. И вообще… я сделала пироги.

Повисла тишина со странным привкусом обвинения и немого вопроса.

В конце концов Лотто сказал:

– Я уверен, что хотя бы один раз все мои близкие могли бы отпраздновать День благодарения и без меня. Я отблагодарю вас всех своей работой. Также я смогу купить вам столько тофурку^[22], что хватит его на века и археологи найдут его среди ваших останков.

– Как грубо. И грустно, – сказала она.

– Прости, я не хотел грубить. И мне не кажется это грустным. После этого лета, Эм, я охренительно рад наконец-то вернуться к работе.

– Охренительно, – проговорила она. – Не думала, что в Нью-Гэмпшире используют такие выражения.

– Лео, – коротко отозвался он.

– Лео, – повторила она. – Лео. Лео. Лео. Лео. Слушай, я могу отменить все и приехать к тебе, найти какой-нибудь небольшой мотель. Будем есть пирожки, смотреть дурацкие фильмы. Заниматься сексом.

Повисла долгая пауза.

– Похоже, ответ «нет»… – проговорила она.

Лотто вздохнул:

– Можешь ненавидеть меня, Матильда, но да – ответ «нет». Это моя работа.

Она красноречиво промолчала.

– Пожалуй, сейчас не самое лучшее время, чтобы опять начинать все это, – сказал он.

– Да, пожалуй.

– Лео и мне разрешили занимать Резиденцию на две недели дольше договоренного. Я вернусь как раз перед Рождеством. Обещаю.

– Отлично, – сказала она и повесила трубку.

Лотто пытался перезвонить снова и снова, но на третий раз смирился, что она не ответит.

НЕ ТО, ЧТОБЫ ОН БЫСТРО ЗАБЫЛ о размолвке с Матильдой, она все еще болезненно отзывалась в нем, когда он вышел на улицу, но вдруг выглянуло солнце, снег и лед заискрились, так что на секунду ему показалось, будто весь мир высечен из мрамора, слюды и других минералов, столь чистых и прекрасных, что он тут же мысленно вернулся в пещеру Го. Теперь все, что он видел или слышал, так или иначе связывалось с ней. Две ночи назад, после ужина, когда пришло время делиться работой, они посмотрели творение видеохудожника: покадровую, нарисованную от руки историю деревушки, которая вначале строится, затем оседает пеплом после пожара и снова восстанавливается. Она показалась им очень подходящей для их собственного проекта. Более того – просто необходимой. Как в случае с кукольником, работающим с жалким куском тряпицы, но способным одухотворить кусок яркого шелка, все оказались под огромным впечатлением от «Антиго-Над».

Лотто не забыл свою жену, нет, в его сознании она существовала всегда, ритмом пульсировала в его жилах. Он в любой момент мог с легкостью сказать, чем она занимается.

[Сейчас, например, взбивает яйца для омлета, а сейчас пробирается сквозь поля к пруду, где можно свободно покурить, что она всегда делала в моменты жуткого раздражения.]

Проблема была в том, что само сознание Лотто перевернулось с ног на голову, а все, что он знал и чем был, вывернулось наизнанку… и взорвалось к чертовой матери.

Лотто проснулся и взглянул на Лео, сидящего позади него на постели. Последние лучи догорающего дня освещали его тонкую, почти прозрачную кожу, падали сквозь длинные ресницы. Огромная рука мальчика покоилась у Лотто на плече. Ланселот сонно моргнул, улыбнулся, а затем в порыве чего-то необъяснимого, идущего из самой глубине его по-собачьи преданного сердца, отчаянно захотел прижаться к ней щекой.

И так и сделал.

Лео покраснел. Его рука дрогнула и пропала.

Лотто потянулся, вытянув руки и ноги, а затем сел. В комнате потрескивало мягкое голубоватое электричество.

– Я готов, – проговорил Лео. – Но сначала я хочу написать арию Го. Любовную арию. Пока что просто музыку. Она задаст тон всему остальному. Если ты не против, я исчезну на несколько дней.

– Не исчезай, – попросил Лотто, ощутив внезапную тяжесть. – Я же могу просто посидеть в стороне, пока ты трудишься? Поработаю еще немного с зарисовками. Проверю язык и грамматику в репликах. Я ни секунды не буду тебе мешать. Ты меня даже не заметишь.

– Да ладно, как будто ты можешь молчать хотя бы час. – Лео встал и подошел к окну, а затем обернулся к Ланселоту. Тот уже окончательно проснулся и теперь наблюдал за ним. – Нам будет лучше на время расстаться, – сказал Лео. – По крайней мере для меня. Я буду знать, что ты где-то рядом, но все равно не смогу увидеть тебя. Это положительно скажется на… музыке.