Читать книгу - "Третьего не дано? - Валерий Елманов"

К тому же мои поиски «кое-кого» оказались безуспешными, да иначе и быть не могло, коли я их не вел вовсе – не до того.

Но вдруг Световид даст добро, не посмотрев на отсутствие результата?

Тогда у меня появится дополнительный стимул до лета все обстряпать, а там как раз подъедет Алеха, и можно со спокойной душой возвращаться – и без того я тут второй год, да и дядя Костя, думаю, весь изнервничался, виня себя за мою пропажу.

Пора, пора мне «назад в будущее».

Что любопытно – я понятия не имел, каким именно образом волхв сумеет меня отправить, но почему-то был уверен, что стоит ему захотеть, и он запросто осуществит мой перенос. Разумеется, не сам, а с помощью того камня, что на полянке, но сделает все преспокойно.

К тому же имелся еще один вариант, который тоже нельзя сбрасывать со счетов, – вдруг дядя Костя нырнул за мной вслед в этот туман и тоже оказался тут? Тогда Марья Петровна опять-таки окажется как нельзя кстати.

Она – его старая знакомая, так что ей и карты в руки.

А если даже все будет безрезультатно – тоже не расстроюсь, поскольку одной цели добьюсь наверняка. Удалив ее из Москвы, я таким образом отведу от нее на время царский гнев.

Именно от нее, поскольку, найдя при обыске полную комнату трав, кореньев, отваров и настоев, люди Семена Никитича Годунова могут особо не церемониться.

Разберутся, конечно.

Потом.

Вот только это «потом» может оказаться несколько запоздалым.

Конечно, коль Годунову понадобится, он мою травницу все равно сыщет – хоть в Ольховке, хоть в Домнино, хоть в Климянтино, тут я иллюзий не питал. Но если она, узнав о присланных за нею, успеет укрыться в лесу у волхва, тут уж искать будет весьма затруднительно.

Да и гнев к тому времени у царя обязательно спадет, особенно после прочтения моего письма, которое ему передадут.

И если поначалу он, возможно, в запале даже не станет его читать или прочтет невнимательно, то по прошествии времени все равно изучит более детально, вникнет в мои доводы и… согласится с ними.

С самим письмом я решил просто – мои занятия последние по счету, так что я оставлю запечатанный в импровизированный конверт лист прямо в классе, а на нем – для верности – записку царевичу с тысячей извинений за внезапную отлучку и просьбой передать мое послание царю сразу после обедни и трапезы.

Сытый человек – добрый, авось и не будет так надрываться с погоней или вообще отзовет ее обратно.

Письмо чем-то напоминало объяснительную, да, собственно, и было таковым. В нем я очень подробно расписал все, что думал о дальнейших перспективах поимки самого Отрепьева, твердо нажимая на отрицательный вариант.

На очередное видение не ссылался, но прозрачно намекнул. Мол, рано говорить что-либо конкретное, но потому я и поспешил отъехать, пока туман в видении не рассеялся, иначе ничего нельзя будет поделать и изменить.

Главный упор сделал, припомнив все ту же книгу «Государь», на то, что правитель может не опасаться заговоров только в том случае, если пользуется благоволением народа, и, наоборот, ему надлежит быть настороже, если народ питает к нему вражду и ненависть.

Увы, но за время путешествия по Руси я понял, что бояре успели распространить немало вздорных слухов и о самом Годунове, и о царевиче Федоре, а потому нынешнее его положение весьма шаткое и, пока самозванец не будет окончательно изобличен, таковым и останется.

А далее в точности как в военном приказе – довелось мне как-то подменять писаря в десантном полку, поскольку хорошо владел компьютером, там-то я их и начитался: «В этой ситуации единственно верным решением для себя полагаю…»

Оставалось самое последнее. Как-то оно негоже оставлять царя без надежных лекарств, а к тем медикам, что у него имелись в количестве аж шести штук, я доверия не испытывал. Нет, на безрыбье и они сгодятся, но мне довелось слышать кое-какие их рассуждения, которые не просто безграмотные, но вообще черт знает что и сбоку бантик.

Понимаю, что сейчас Средневековье, но тем не менее рассуждать о глазе, что он видит, потому что из него исходят лучи, которые освещают предмет, да еще при этом с победоносным видом ссылаться на какого-то Галена[49], которому даже по нынешним временам тыща лет в обед, мне кажется несколько устарелым.

Еще раз повторюсь: я по образованию философ, а не медик, но дело в том, что практически все великие средневековые мусульманские лекари были тоже философами, и я достаточно хорошо знал не только об их идеях, но и кое-что об их достижениях в медицине.

Например, то, что великий Авиценна уже в одиннадцатом веке подробно писал о строении глаза – сетчатке, хрусталике, линзе и так далее, а в своем знаменитом «Каноне», который был обязан знать каждый студент-медик, он даже описал операцию по удалению катаракты.

Стоило же мне как-то еще в Твери заикнуться об этом гении, как сэр Арнольд сразу замахал на меня руками, чтоб я не лез не в свое дело. Понятно, что оно не мое, но неужели он сам не изучал его труды?

Ох, что-то мне не верится.

А если это и так, тогда зачем они вообще нужны со своими первобытными знаниями, когда моя Марья Петровна сработает куда как лучше? И пусть она при этом не знает ни одного латинского названия растений, даже крапиву величая жгучкой, но ведь важен результат.

Вот потому-то я и поднапряг ее перед отъездом, чтобы она приготовила питье для царя.

Поначалу она упиралась, поскольку Бориса Федоровича в глаза не видела, а на основании моих рассказов могла сделать лишь самые общие выводы типа «сердце барахлит», но потом я ее все-таки уболтал, и она состряпала какое-то успокаивающее снадобье.

Правда, при этом она заверила меня, что особой силы в нем нет и если что-то серьезное, то понадобятся совсем иные травы, а какие – опять-таки надо смотреть на страдальца, но для ободрения, то есть в качестве легкого стимулятора, если моторчик немного пошаливает, вполне годится.

Кстати, Годунов брать у меня фляжку с отваром поначалу вообще отказывался. И дело не в опасении, что я его отравлю. Эта победа, видишь ли, так благотворно на него подействовала, что он, считай, выздоровел.

Интересно, эйфория сродни впадению в первую стадию маразма? Глядя на царя, мне почему-то показалось, что да. Потом-то он все-таки принял у меня фляжку, но так на нее смотрел, что я сразу понял – не притронется.

Ну и ладно. Наше дело – предложить, а его…

Перед самым уходом от царевича мне показалось, что я себя чем-то выдал. Во всяком случае, он очень странно на меня посмотрел и тихо, глядя куда-то в сторону, произнес: