Читать книгу - "Опергруппа в деревне - Андрей Белянин"

– Гражданина Груздева мы поищем. Более того, я даже знаю, где он в данный момент находится. Не волнуйтесь, мы вам обо всём сообщим. Идите к себе, выпейте валерьянки, как только что-то проявится – вас поставят в известность первой…

– Ладно уж, пойду. – Она глубоко вздохнула. (Мы облегчённо выдохнули…) – Сынуля, а чё ты энтот мешок мучной всё задом закрываешь, секретное, что ли, такое?

– Да. – Я пошёл ва-банк. – У нас там труп. Слишком много знал. Не захватите выкинуть по дороге?

– Отчего ж нет, легко!

– …! – У меня перекрыло дыхание.

В смысле я-то хотел так пошутить, все женщины боятся трупов и уж тем более не забирают их с собой выбросить на полпути к дому в лопухи за околицей. Она должна была взвизгнуть, перекреститься и сломя голову бежать сплетничать с соседками об ужасах милицейских произволов. Все так делают! Но не эта…

Одним могучим рывком Марфа Петровна забросила мешок с дьяком себе на плечо и ровной походкой отправилась восвояси. Надеюсь, гражданин Груздев терпеливо снесёт всё и сумеет как-то выкрутиться…

– Мить, проследи за мамой. Глянь, куда она выкинет Филимона Митрофановича, подбери, отряхни и тихо, огородами, веди сюда обратно. Мы пока с Абрамом Моисеевичем побеседуем…

– За матерью родной шпионить заставляете?

– Митя, не заводи.

– Вот ведь судьба горькая, доля милицейская, – продолжал он, высматривая курс движения мамани в окно. – На какие только грехи начальство любимое не толкает – и морды бил, и шкафы воровал, и соглядатаем подслушивал, а ноне, вона, какой коленкор выходит… Ниже падать некуда! В монастырь, что ль, от вас уйти?..

– Это риторический вопрос? – угрожающе приподнялся я.

– Исполненный относительности и сарказму, – важно поправил он, вышел из горницы и, прячась за лебедой с васильками, ударился в слежку.

Мы с Абрамом Моисеевичем остались один на один…

– Чаю будете?

– Таки да, – подумав, сообщил он. Сунул руку в карман, вытащил тонкую запылённую лепёшку и предложил: – Настоящая еврейская маца. Моя Сара дала мне в дорогу две, на случай, если «дорогой тебе Никита Иванович, шоб он жил стока, скока Мафусаил, скажет, шо тоже хочет покушать…». Угощаю!

* * *

Яга так и не появлялась, но в принципе час-полтора мы неплохо посидели сами. С самоваром я управляться умею, чашки-блюдца у Назима всегда вымытые, Васька ещё с вечера умотыльнул знакомиться с деревенскими дурочками, ему тоже надо развеяться. Здесь все ближе к природе и на какие-то вещи смотрят проще, в любом случае ещё ни одной кошке за внеплановый загул ворота дёгтем не измазали…

За чаем мы оба разомлели, а потому все ужасы, которые мне понарасписывал наш главный масон, скорее вызывали сдержанную улыбку, а то и откровенное хихиканье…

– Ой, а может, ви специально подсунули мне этого Еремеева? Я не против, если люди иногда шутят, но он шутит так, шо во мне поднимается против всё! Когда я привёз полную телегу яиц в город, на мой скромный гешефт сбежалось всё ваше отделение! Они хором объявили, шо теперь тоже записались в масоны и хотят взять свой законный процент от продажи Родины! И таки они его у меня буквально взяли… яйцом! Моя Сара успела унести не больше корзинки, и детям его хватило тока на два раза по омлету, без гогель-могелей… Где справедливость, я вас спрашиваю!

Дальше – больше… Лукошкинцы, как я уже не раз упоминал, народ деятельный и социально активный. Утром сегодняшнего дня, с четырёх часов, то есть сразу после петушиного пения, к дверям Шмулинсона выстроилась длинная очередь с письменными заявлениями – хотим в масоны, раз у них бесплатно яйца дают! Представляете, с каким лицом несчастный Абрам Моисеевич вышел на улицу? Да если б не еремеевские стрельцы, его бы вообще из города не выпустили…

– И таки без яиц уже не впустят!

– А что по этому поводу царь говорит? Вы ведь наверняка к нему наведывались. – Честно говоря, я мог бы вести себя повежливее и войти в его положение, но… Вот ей-богу, так хотелось чуточку повредничать.

– Ах, царь. – Абрам Моисеевич изобразил приступ удушья и боль в сердце. – Ваш… пардон, наш! Наш государь тоже обладает чувством юмора и торжественно пообещал, что сам примет жидомасонство, если я умудрюсь удовлетворить потребности города в тех же (чтоб им пусто было!) яйцах. После этого меня же ещё и поколотили посохами ваши недружелюбные бояре! Говорят, что таки за измену Родине…

– Да уж у меня тоже вечные проблемы с нашей Думой. Ладно, вопрос с заявлением Марфы Петровны мы опустим, но и вы, в свою очередь, завязывайте выбивание процентов с нашего младшего сотрудника. Нехорошо получается, вроде работаем в одной упряжке, а вы со своих же яйца стрижёте…

– Ша! Кое-где ви, бесспорно, правы. Я почти готов раскаяться, но тут есть ещё один момент, и он таки меня щекочет. – Шмулинсон наклонился к моему уху и еле слышно прошептал: – По селу ходят слухи, шо где-то тут открылось новое месторождение соли и права на его разработку до сих пор ещё никто не предъявил… Оно так и есть? Ви о нём слышали, щупали, лизнули? И шо, мы с вами даже с этого ничего не поимеем?

– Абрам Моисеевич, у нас много дел. Поверьте, мне абсолютно некогда заниматься всякими глупостями…

– Ви ещё очень молодой человек и не понимаете, шо говорите такие недалёкие слова. Дела – это дела, гешефт – это гешефт. Можно решать жутко важные дела всю жизнь и на старости лет есть сухой хлеб, на который так легко мажутся ваши бывшие заслуги. Но хлеб с того не становится вкуснее… Расскажите мне всё.

– Совсем всё?

Старый еврей утвердительно кивнул. Я пожал плечами, фыркнул себе под нос, начал как-то отшучиваться, потом рассказывать и… совершенно незаметно выболтал ему всё. То есть совершенно всё, начиная от первой встречи с Прошкой и Ерошкой, а заканчивая недостреленным дьяком Груздевым.

Шмулинсон слушал просто поразительно! Никаких перебиваний, наводящих вопросов, потери интереса или нити разговора… Только вдумчивый и всё понимающий взгляд глубоких библейских глаз и отеческие морщинки на усталом, высоком лбу. Но самое невероятное, что, когда я закончил, он после минутного размышления деликатно и осмысленно разложил мне по полочкам всю ситуацию!

– Я не хочу казаться слишком умным, поэтому ви сейчас всё поймёте сами. Сейчас ви чётко назовёте мне имя, национальность и род деятельности того скользкого типа, шо стоит за всеми вашими нервами. Давайте я даже буду сам загибать вам пальцы. Первое, он знал меня и пришёл портить мне дверь нарисованным знаком масонства. Он помнил дьяка и стрелял в него навскидку. Он был прошлой зимой в этих пенатах и имеет связи при дворе. Он дважды хотел избавиться от вас, шоб ему за это что-то было! А та монета, шо ви и мне показали, не немецкая, она австрийская. И его зовут Сашка, Александр Борисович, хотя это явная конспирация, уже тока по буквам шитая белым… Можете закрыть рот, я вижу, как оно до вас дошло, да?

Я сидел перед ним, как самый что ни на есть распоследний русский дурак, и судорожно пытался произнести два коротких слова. Оба были матерными, оба в мой же адрес, поэтому воспроизводить я их не буду. Просто поверьте, что я это заслужил! В нос ударил резкий запах трижды перегнанной валерьянки с полынью на спирту… Я что, впал в столбняк?