Читать книгу - "Инженер магии - Лиланд Экстон Модезитт"

Доррин привязывает Меривен к железному кольцу на побитом деревянном столбе перед лесопилкой — зданием с покатой крышей и скользящей дверью, приоткрытой как раз настолько, чтобы он мог войти, не протискиваясь бочком.

От поднятых его шагами опилок чешется нос, и, входя в помещение, где, уминая хлеб с сыром, сидит чернобородый молодой человек, Доррин усиленно трет переносицу.

— Прошу прощения. Ты Хеммил?

— Я? Хеммил? Хотелось бы, приятель, но увы... Я всего лишь Пергун, тутошний, подмастерье. А любопытно... — Пергун присматривается к темно-коричневому одеянию гостя. — Что могло потребоваться от Хеммила целителю? Ты ведь целитель, да? И одет похоже, и вид у тебя... этакий целительский.

— Отчасти я целитель, но вообще-то — подмастерье у кузнеца Яррла. И не то чтобы мне был нужен сам Хеммил, просто я ищу обрезки дерева...

— Ага. Надо думать, полешки в пару локтей длиной и без сучков? — Пергун говорит с набитым ртом, и слова его звучат не вполне разборчиво.

— Да нет же, тьма! Я имею в виду именно обрезки. Куски дерева в пол-локтя...

— Ладно, паренек, — со смехом говорит Пергун, проглатывая последний кусок и направляясь к выходу из-за загородки. — Скоро придет Хеммил, и мы возьмемся за работу, а пока можешь поискать, что тебе надо. Вон там стоит ларь с отходами, какие решено пустить на растопку. Приноси сюда, что найдешь, и мы столкуемся, — он поворачивается и, снова приглядевшись к Доррину, добавляет: — Одного вот только не пойму, на кой кузнецу деревянные чушки?

— Да я не для Яррла подбираю. Они мне нужны для работы... — легкая головная боль тут же заставляет Доррина дать дополнительное объяснение: — Я собираюсь смастерить несколько действующих моделей.

— А-а... — Пергун поднимает руку, чтобы почесать макушку, но тут же опускает ее. — Ладно, тащи деревяшки.

— Спасибо.

— Паренек, а звать-то тебя как?

— Доррин.

— Слышь, Доррин, а как ты ладишь с мистрисс Петрой? Я ведь так понимаю, у нее... То есть, люди-то толкуют... Ну, ты небось и сам...

— Ежели ты имел в виду «дурной глаз», — с ухмылкой отзывается Доррин, — то брехня все это, и насчет Петры, и насчет Рейсы. Семья у них славная, а что нелюдимы — так ведь это не преступление.

— Ну... вообще-то я и сам так думал. Хонсард говорит, что Яррл — мастер первостатейный. Он и для Хеммила всякую всячину мастерил. Наша новая пила — это ведь его работа. Зубья держит лучше, чем у Генштааля, — что тут еще скажешь. Ладно, — подмастерье тычет пальцем в сторону древесных отходов, — давай, выбирай что приглянется, Доррин.

Подбирая подходящие обрезки, юноша осматривает помещение. Запах дерева и опилок действует на него успокаивающе, однако расхолаживаться некогда. Яррл отпустил его неохотно, да и то лишь потому, что лесопилка закрывается в одно время с кузницей.

Отобранные деревяшки Доррин кладет на скамью рядом с загородкой, за которой какой-то мужчина выговаривает Пергуну:

— Нужно ему, гляди ж ты... Да ежели каждый подмастерье в Дью наладится сюда таскаться...

— Да, хозяин. Но он просил только коротенькие...

— Коротенькие... Знаем мы эти коротенькие...

Оба оборачиваются, как будто уловив присутствие Доррина. Хеммил, ни слова больше не сказав, направляется к пиле.

— Сколько с меня? — спрашивает Доррин у подмастерья.

— Я бы за так отдал, да видишь, какие дела... — Пергун со значением кивает вслед хозяину.

— Слышал я ваш разговор, — вздыхает Доррин, глядя на деревяшки. — Но медяка-то хватит?

Он надеется, что его голос не звучит слишком уж просительно.

— Не то чтобы ты отобрал такие уж большие куски... — Пергун ухмыляется, запускает пальцы в черную бороду, а потом машет рукой: — Ладно, пусть будет медяк, но только потому, что мне вовсе не с руки огорчать да сердить целителя. Во всяком случае, так я скажу Хеммилу.

Доррин роется в своем кошельке.

— Сам-то я с радостью отдал бы тебе все даром, — уверяет Пергун, — сам ведь подмастерье и знаю, что у нашего брата денег не густо, но ведь Хеммил меня живьем зажарит, — бородатый малый делает паузу, а потом спрашивает: — А ты когда-нибудь заглядываешь к Кирилу? Мы собираемся там в конце каждой восьмидневки.