Читать книгу - "Молот ведьм - Яцек Пекара"

Кратко, сжато и как можно быстрее я изложил епископу суть дела, с которым ко мне явилась Верма Риксдорф. Он покивал.

– И что?

– В связи с этим я хотел просить направить меня с официальным визитом в Гевехт.

– Ты что, головой ударился, Мордимер? – Его Преосвященство даже не рассердился. Всего лишь удивился. – Думаешь, у меня нет больших проблем, чем стигматы какого-то засранчика? Если бы я по каждому из таких дел высылал инквизитора, мне бы потребовалась целая их армия.

Он задумался на миг, и я увидел, что одна только мысль об этом пришлась ему по душе. Мне же – понравилась намного меньше, поскольку всякий отряд тем более ценен, чем более он элитарен. И пусть мы не элита в привычном смысле слова, но и инквизитором не может стать кто угодно. Есть в этом и свои минусы, ибо Писание гласит: «Жатвы много, а делателей мало»^[2].

– Я бы лишь осмелился напомнить Вашему Преосвященству, что делом занялись инквизиторы из Клоппенбурга. Поэтому, быть может, оно несколько отличается от остальных.

– Ну да, – пробормотал он, а потом быстро глянул на меня. – Погоди, погоди, Мордимер, а у вас случайно нет этого проклятущего неписаного кодекса, который требует не совать нос в дела других инквизиторов, разве что вы получите официальное поручение?

Я промолчал, поскольку инквизиторский кодекс чести – не то, о чем я хотел бы и мог бы разговаривать с епископом.

– А ты, собственно, о таком поручении меня и просишь, – сказал он неторопливо. – В чем дело, Мордимер? Та женщина? Красивая?

– О, нет, – рассмеялся я искренне. – Напротив.

– Знаешь их семью?

– Нет, Ваше Преосвященство.

Герсард отпил глоток вина, скривился и постучал пальцами в перстнях по столешнице. Все это время он смотрел на меня.

– И отчего же ты хочешь поехать?

– Стигматы – чрезвычайно любопытное явление, Ваше Преосвященство. И как при любом чуде, здесь неизвестно, ближе оно к святости или к бесовщине. Признаюсь, это интересует меня как с сугубо теологической, так и с практической точек зрения. Ведь что есть свидетельство пробитых рук и ног нашего Господа? Грешное напоминание о минутах, когда Иисус был лишь слабым человеком, или же святой знак силы Христа, который до самого конца ждал, что преследователи узрят Его божественность и воздадут Ему должную хвалу? Христа, который пошел на муку, чтобы как можно дольше оставался у обидчиков шанс принять истину и искупить вину – пока не решил наконец во славе Своей сойти с Распятия, карая врагов огнем и мечом… – Я прервался, чтобы глотнуть воздуха.

– Ты мне тут не мели ерунды, Мордимер, – негромко сказал епископ. – Сколько у нас людей в Клоппенбурге?

– Если не ошибаюсь, трое, Ваше Преосвященство.

– Знаешь кого-то из них?

– Знаю, – осторожно ответил я, поскольку вплывали мы в опасные воды.

– Ага. Старые счеты. Обиды, авантюры и ссоры. Хочешь отомстить коллеге, Мордимер, а? Очень, очень нехорошо, – рассмеялся он.

– Быстрота разума Вашего Преосвященства всегда меня смущала, – сказал я, склоняя голову. – Но заверяю вас, что это не единственный и даже не наиглавнейший повод.

Может, это и не был изысканный комплимент, но епископ широко усмехнулся.

– Потому что всех вас насквозь вижу, плуты, – сказал он добродушно. – Знаю как облупленных. Только с чего бы мне платить за твои развлечения? Не просветишь ли меня насчет этого, дорогой Мордимер?

– Из Клоппенбурга не сообщили о деле. Я проверил последние рапорты и не нашел там ничего ни о ребенке, ни о стигматах. А женщина утверждает, что инквизиторы занялись проблемой. И отчего же тогда не информировали Ваше Преосвященство?

– Нехорошо, – сказал он, и тон его мне крепко не понравился. – Балаган там у них в Клоппенбурге, а? Ну так навести их, Мордимер.

Он полез в ящик за бумагой, придвинул чернильницу с пером и чего-то там накорябал.

– Обратись за полномочиями и деньгами. Уж ты знаешь куда, – фыркнул коротким смешком. – С Богом, Мордимер.

Я встал и низко поклонился.

– Нижайше благодарю, Ваше Преосвященство.

Он лишь махнул рукою.

– Молись, чтобы молоко мне помогло, – буркнул и опорожнил бутылку вина в кубок. – Ну же, проваливай, Мордимер, и оставь меня в моих горестях.

* * *

Епископская канцелярия не славилась щедростью, и денег, которые получил ваш нижайший слуга, едва ли могло хватить на путешествие. К счастью, как и все инквизиторы, я имел право бесплатного ночлега и питания в каждом из отделений Инквизиториума, поэтому знал, что в Клоппенбурге не придется платить за постой.

Верма Риксдорф снова явилась через день после моего визита к Его Преосвященству. С покрасневшими глазами, с черными кругами под ними, выглядела еще хуже, чем в прошлый раз.

– У меня есть для тебя хорошие вести, – сказал я. – Его Преосвященство согласился на мое путешествие в Клоппенбург. Теперь нам предстоит решить вопрос гонорара…

– Если уж едете туда по служебной надобности… – Она опустила глаза и начала мять полы юбки, подол которой был щедро заляпан засохшей грязью.

– Могу ехать, но ведь совершенно не должен этого делать, – сказал я, погрешив против истины, поскольку теперь это стало официальным поручением и непросто было бы объяснить епископу, отчего я хочу отказаться от миссии, которую сам же и выпросил.

Но я намеревался вытянуть немного деньжат из вдовы купца Жилы: раз уж Верма Риксдорф владела богатством, отчего бы ей было не поделиться им со мною? Тем более сама она, судя по ее виду, довольствовалась малым.

– Хватит ли пятнадцати крон? – спросила несмело, все время не поднимая взгляда.

– Пятнадцать, – повторил я иронично. – И с кем ты, женщина, по-твоему, говоришь, а? С нищим? – я повысил голос. – Если хочешь моей помощи, это будет тебе стоить пятьсот крон. – Я внимательно глядел на нее, чтобы увидеть, как отреагирует на такую дурацкую сумму.

О чудо, на лице ее не дрогнул ни мускул. Может, нынче вела дела покойного мужа и привыкла к торгам?

– У меня столько нет, – ответила она еще тише. – И меня убеждали, что вы – рассудительный человек, мастер.

– Рассудительный человек любит, чтобы его работу хорошо оплачивали. Но коли нет – так нет. С Богом, Верма.

Ах, сколь унизительные разговоры приходится вести Божьему слуге, дабы обеспечить себя деньгами на мелкие расходы. Не буду, милые мои, вдаваться в подробности торгов с вдовой Риксдорф. В конце мы сошлись на сотне крон, поскольку она торговалась умело, а мне нужно было, во-первых, ехать в Клоппенбург, а во-вторых, вели меня туда как профессиональные интересы, так и мотивы, скажем так, личные. Там, в Клоппенбурге, я некогда гостил проездом и на ужине повстречал никого иного, как Витуса Майо, которого некогда звали Мясником. Он был главой местного Инквизиториума, что, по сути, означало ссылку: тяжело сделать карьеру в Клоппенбурге, равно как и обратить оттуда на себя внимание власть предержащих.