Читать книгу - "Телевизор. Исповедь одного шпиона - Борис Мячин"

Всю осень в Москве хоронили чумных и бунтовщиков. Зачинщиков повесили: дворового, кидавшего наземь шапку, мужика с красной мордой и еще нескольких; многих били кнутом и ссылали в Рогервик^[135]. Я всё высматривал среди повешенных или ссыльных гнилоногого, но его нигде не было.

Батурин вернулся в Петербург, а затем уехал в Швецию. Я же служил юнкером в московском архиве под началом историографа Мюллера. Вскоре Мюллера разбил паралич, и в помощь Мюллеру начальником назначили Николая Николаевича.

– Будем прилежно трудиться, – сказал Николай Николаевич, – и Бог вознаградит нас за труды.

Работа в архиве мало чем отличалась от работы в Питере, за тем только исключением, что в Питере я разбирал дипломатические реляции, а здесь нужно было сортировать, переписывать и переводить давно забытые посольские грамоты. Грамоты раскладывались по разным шкафам: переписка с британским двором, с гишпанским, с голландской республикой, с Голштинией, – всему у Николая Николаевича был свой шкаф. Два документа почему-то запомнились мне особенно: разрешение торговать в России «англинскому купцу Осипу Вульфу» и прошение свободного проезда в Персию для «доктора прав Стефана Какуса».

Однажды я получил письмо от Аристарха Иваныча. Едва раскрыв его, я вздрогнул; мне показалось, будто бы вся причудливая желчь моего хозяина вылилась на меня. Аристарх Иваныч писал, что окончательно и бесповоротно разругался со Степаном, который покинул поместье и ушел жить к хоперским казакам, проповедовавшим двоеперстие. Кроме того, Аристарх Иваныч приказывал мне навестить в Москве его дочь и взять у нее сто рублей for spending^[136].

Я приехал к ней. Это была высокорослая и дурная женщина с мускулистыми руками; узнав, кто я, она велела слугам вышвырнуть меня вон. Я упал в грязь и разбил нос.

– Чтобы духу твоего не было в моем доме, – крикнула она уже из окна, – самозванец!

– Послушайте, – начал было оправдываться я. – Я не знаю, кто вам и что сказал, но поверьте, намерения мои предельно чисты. Я не желаю власти и богатства; цель моего существования в том, чтобы служить людям. Я юнкер; я работаю в архиве, в Хохловском переулке. Я учиться хочу… За что же вы гоните меня? Я просто выполнял приказ, переданный мне вашим батюшкой…

– Пошел прочь, скот!

Я сжал кулаки и поднялся с земли. Неизвестное дотоле мне желание поселилось в моем сердце – отомстить.

* * *

История историографа Мюллера была очень простая история. Студентом он приехал в Россию, чтобы заработать денег и выгодно жениться. Однако ж прибыв в Петербург, Мюллер обнаружил, что история своего народа русских в принципе не интересует; вместо этого они проводят время в бесконечных попойках и празднествах.

– Spritzig Volk^[137], – сказал его попутчик, артиллерийский инженер Готлиб, уже в России бывавший. – Императрица Екатерина была женой шведского драгуна; потом русские взяли Мариенбург, и царь Петр собственноручно заколол драгуна, чтобы насладиться прелестями его супруги^[138]; она так понравилась ему, что он оставил ей в наследство оба своих царства, Московское и Сибирское.

На резонный вопрос Мюллера, а не возмущена ли русская аристокрация тем, что на троне сидит простая латгальская крестьянка, Готлиб засмеялся и сказал: да, что-то такое было; когда Петр умер, сенаторы собрались, чтобы решить вопрос о новом царе, но несколько гвардейцев сломали дверь и сказали, что если сенаторы прямо сейчас не проголосуют за Екатерину, они также сломают им шею.

Все эти рассказы произвели на студента очень сильное впечатление; ему стало очевидно вдруг, что его призвание – написать историю этого дикого азиатского народа, подобно тому, как Тацит написал историю древних германцев; как говорится, запало в голову.