Читать книгу - "Лукавый Шаолинь - Алина Воронина"

Весь следующий день, воскресенье, я играла на флейте в Заповедном лесу. Была весна, свежий воздух привел меня в состояние прострации. В девятнадцать лет я впервые полюбила по-настоящему. Детское увлечение Грином — не в счет. Как всегда, я чувствовала на себе чей-то взгляд, но даже на это не обращала внимание.

Прошла неделя, в которую я перестала есть и спать, ходила, как зомби, и оживлялась только по понедельникам, средам и субботам — в дни тренировок. Раньше у меня было много мальчиков— поклонников, но такого, как в ту весну — никогда. Я поняла, что значит сохнуть от любви, когда похудела на несколько килограммов.

И твердо решила: Бранимир будет моим. То, что он тренер, меня не останавливало. Сложно ли соблазнить парня из клуба рукопашников? Для меня было не очень. Я сохранила свою удивительную неуклюжесть, но подростковая пухлость фигуры за два года растаяла без следа. Теперь мое тело было стройным и привлекательным.

На следующую тренировку я надела футболку с таким вырезом, который больше открывал, чем прятал. Перед началом занятий я стала отжиматься перед Бранимиром якобы для разминки, но достигла совсем не того результата, какого желала. На меня пялились, обливаясь слюной, почти все радомировцы, но только не мой тренер. Бранимир потирал кисти рук, оставаясь совершенно равнодушным. Ко мне подошел Владимир и сказал:

— Эля, у тебя просто офигенная грудь, защищай ее, не хотелось бы, чтобы по ней ударили ногой. Красивая ты девчонка, но без тормозов.

И в этом высказывании весь «Радомир» — безбашенный, сумасшедший, но такой искренний и дружный клуб. Лишь Тор чувствовал себя в нем чужим, и то потому что отдал свое сердце «Эскалибуру».

Шли дни, я худела и бледнела, страдая от неразделенной любви и метаясь от отчаяния к надежде. Только Иней меня понимала. Уж она-то знала, каково это любить недоступных и равнодушных.

— Забудь про тренировки, — советовала подруга. — Зачем девушке учиться драться?

— А зачем девушке ездить на мотоцикле и шастать по развалинам? — улыбалась я, но хотелось заплакать.

— Он воспринимает тебя только как объект обучения и приложения сил. Садовник же не может любить яблоню. Сломай его восприятие. Уйди из клуба, — повторяла Иней.

— Не могу.

— Почему? Ты так любишь драться?

— Нет, конечно, не люблю. Даже ненавижу. Хоть и не считаю себя пацифисткой, как ты. Но я должна всем доказать, что чего-то стою.

Иней растерянно пожимала плечами. И уходила, заколов надоевшие косы. Иногда она встречалась на лестнице с Машей и одаривала ее подчеркнуто вежливым приветствием. Подруга панически боялась бисексуалок. Однажды Маша из озорства обняла ее и стала целовать. Мы обе хотели вывести из себя эту девушку, постоянно подчеркивающую свой пацифизм. Наконец-то она разозлится и стукнет кого-то из нас.

Но произошло нечто неожиданное. Иней еще крепче прижалась к Маше и начала гладить ее по волосам. Они не могли оторваться друг от друга. А потом я увидела, что Иней плачет. И осознала всю степень ее одиночества.

Инею было уже все равно. Главное, чтоб хоть кто-то обнял. Она устала от одиночества, эта сногсшибательно красивая девушка, похожая одновременно на Сикстинскую мадонну и на Барби. Потому что большинство так и воспринимало ее — как холодную бездушную куклу.

Маша отодвинулась и закрыла лицо, пылающее от стыда. А Иней с блестящими от удовольствия глазами пошла домой. Потом у нас состоялась долгая беседа с Машей.

— Ты совсем с ума сошла? Иней — моя подруга детства. И не позволю тебе…

— Что не позволишь? Сделать ее счастливой?

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Инне парень нужен. Хороший, надежный, ласковый. И желательно, чтоб любил по-настоящему.

Маша положила руки мне на плечи и заглянула в глаза:

— Мне нравится Иней. И она может мне дать то, в чем ты отказываешь.