Читать книгу - "Проклятие Эгиды - Сона Исаева"

— Ясно, — он повернулся к храмовнику, — как вы сами и сказали, за нарушение закона следует суровое наказание. Не будем нарушать закон. Фаркас, — его я даже не заметила, — в темницу их.

— Господин, сообщников тоже необходимо наказать, — Фаркас едва успел спрятать улыбку, — родителей и членов семьи, они не могли не знать, что… что там их дети натворили.

Под всеобщее молчание девушку и мальчика передали в руки людей Гончего. О нем ходила мрачная слава, но что-то подсказало людям, что все должно закончиться хорошо. На этот раз. И именно благодаря ему и какой-то черной кошке, которая не дала жрецу зачитать приговор еще раз.

Да, возможно, я и в самом деле могу принести удачу.

Меня тоже отпустили. И я не отказала себе в удовольствии проводить долгим взглядом жреца, которому по чистой случайности один глаз я все же оставила целым.

А на Гончего смотреть я побоялась. Хвостом чую, мне это еще ох как аукнется.

Глава 21

Хотелось бы полюбоваться улочками столицы, о которой я была так наслышана, но меня унизительно засунули в плетенную корзину, а сверху посадили подлетевшего пернатого коллегу.

И когда это он стал так близок с Гончим? Раньше ворон был только моим другом.

За всю оставшуюся дорогу ни Фаркас, ни Гончий не проронили ни слова. Даже тогда, когда я устроила небольшое показательное вокальное выступление из корзины, но, честно говоря, устала настолько быстро, что самой надоело слушать свои же стенания.

И я была благодарна этим двоим. Хотя бы в ближайшем обозримом будущем те люди будут в порядке. Пьетро о них позаботится.

Одно дело читать о храме Порядка и совсем другое — столкнуться лицом к лицу с ним. Такие люди не должны побеждать в войнах, не должны нести свое слово.

Казнить малыша из-за котенка? За гранью бреда.

В моем мире у них сорвало бы их кровожадные крыши от количества кошек вокруг.

Я поняла, что мы въехали во дворцовый двор, по смене шума. Гончего вышли встречать очень вежливые, даже подобострастные голоса, самих их я не видела. Он мне лишь сказал «ни звука» перед тем, как выйти, и оставил одну в карете.

Я бы и сама догадалась.

Вскоре кто-то взял корзину со мной и началась долгая, укачивающая дорога по дворцу.

Может, я была уже избалована тишиной полупустого особняка Гончего, а, может, говорить здесь было принято гораздо громче положенного, чтобы привлекать к себе внимание, но я устала уже на половине пути: отовсюду слышались шепотки, визгливые выкрики, взрывы женского смеха и такие же точечные вспышки мужского хохота.

Ужас. Королевский дворец рисовался в моем воображении чем-то чопорным, некой спокойной гаванью, где не предусмотрено лишних людей и каждый занят своим делом. Но здесь царила такая удушающая какофония звуков, что тут же захотелось воскликнуть «где мои нюхательные соли?», взявшись за виски, как все эти барышни вокруг.

И это еще не бальный сезон, а всего лишь постоянные придворные короля и фрейлины королевы.

Когда меня, наконец, «доставили» в покои Гончего, я окончательно осознала всю степень безумия, что натворила.

Я действительно относилась к храму Порядка как к чему-то очень абстрактному, да и из особняка-то почти не выходила. Откуда мне было знать, что творится в этом мире на самом деле?

Фаркас часто докладывал о том, насколько все становилось мрачно вокруг. Расколы, заговоры, мелкие междоусобицы — кого это волнует? Я по-настоящему верила, что люди не могут быть настолько одержимы древним текстом. Как же сильно я ошибалась.

Даже король не мог остановить это безумие.

Да, вернись я в прошлое, поступила бы точно так же. Но Гончий оказался прав, мне надо не высовываться. Быть тише воды и ниже плинтуса, а не творить то, за что в моем мире светит от трех до восьми лет.

Меня колотило. Даже не бросилась осматривать богато обставленные покои королевского дворца, не приоткрыла окно, чтобы ворон мог залететь и составить мне компанию в ожидании Гончего, я просто… Раз за разом прокручивала в голове того мальчика, защищающего маленького котенка, и то, что могло произойти с ребенком. И это лишь единичный случай из множества. И мы могли проехать мимо. Гончий и Фаркас готовы были проехать мимо.

Теперь мне хотелось заняться переводом как никогда. Раз они все так верят в эти писания, я должна найти то, за что можно наказать всех храмовников без исключения. Как Зарина к ним попала? Что эти психи могут сделать с моей сестрой?

А что, если… А что вообще за покушение было? Фаркас обмолвился, что храм Порядка давно пытался пробраться к власти, а теперь, исходя из того, насколько они обнаглели, эта власть у них появилась. И как раз после того, как их верхушка попала во дворец благодаря покушения на ту, что должна исполнить пророчество.

А, может, они и соврали насчет покушения?

«Сделка! Здесь красивости!» — обрадовался мой друг, когда я, немного покряхтев и пофыркав, открыла окно.

«Ты видел, где люди в серых балахонах держат девушку?»

«Что такое «серых»?»

«Ну, как вот этот цвет» — указала лапкой на серую кожаную обивку громадного письменного стола.

«А что такое «балахоны»?»

«Да ты издеваешься! Как те люди, которые были в деревне, они еще чуть не убили маленького мальчика!»

«И убили детеныша Сделки» — Ворон погрустнел, — «он был не злым»

«Я знаю. А те люди — злые. Они держат девушку где-то во дворце, и мне нужно знать, где. Ты можешь ее найти? Только аккуратно. Еще одну потерю друга я не переживу.»

Ворон был готов вылететь в окно, но тут замер с раскрытыми крыльями.

«Я — друг Сделке?»

«Ты — друг Сделке».

«Ты — Сделка. Хозяина ты называешь Гончим. А меня никак. Сделка мне не друг».

«Но у тебя ведь нет имени» — я настолько удивилась обиде своего пернатого друга, что вся боль из души на мгновенье исчезла.

И ведь для него это действительно важно.

«Хочу имя», — Ворон вернулся на спинку стула, всем своим видом показывая, что он нисколько не спешит выполнять мою просьбу.

«Милый, но имя не дается просто так. То есть, детям дается, но ты — другое дело. Давай ты поищешь девушку, а я придумаю имя», — Я запрыгнула в кресло поближе к ворону.

«Нет. Хочу имя».

Так, он ведь так просто не отстанет.

«А какое тебе нравится? Может, ты слышал красивое, и хочешь, чтобы я называла тебя