Читать книгу - "Фабрика мертвецов - Кирилл Кащеев"

- Давайте хоть посмотрим на этих паро-коней, из-за которых столько разговоров! – за конюшней произнес звонкий женский голос.

«Увидят – уехать уже не смогу!» Митя шмыгнул в конюшню и ужом скользнул на открытый кожаный «диванчик», заменявший паро-телеге привычный кучерский облучок. И залег там бесшумно, благо короб для грузов закрывал его целиком.

Дверь конюшни снова хлопнула, послышался топот сапог и шорох женского платья и супруга Ингварова братца– как ее, Анна Владимировна? – мечтательно протянула:

- Они… великолепны! Столько стиля!

«У дамы есть вкус» - невольно подумал прячущийся Митя.

- Ах, как бы я хотела проехаться на таком по Альвийской набережной в Ницце… или хотя бы где-нибудь в Ливадии…

- Вся аристократия была бы от вас без ума, Анна! – галантно откликнулся мужчина – Митя узнал голос младшего Шабельского. - Скажите Свенельд Карловичу, чтоб купил. Не откажет же он!

- Конечно же, откажет! Сухо, скучно и рационально, с цифрами доходов и расходов, объяснит, что на дамские капризы денег нет, а лучше купить еще вот такой полезный агрегат, дабы возить на нем урожай прямо к причалам Азовского моря без посредства… посредников, наверное? – явно передразнила мужа госпожа Штольц. - Верите ли, Петр, я и сюда прибыла, как настоящая крестьянка: рядом с мужем на облучке телеги, даром что та телега – паро! Счастье еще, что в кузов не запихнули, там Ингвар ехал.

- В кузове? Вот в этом? Как груздь? – поручик захохотал.

Под раскаты его смеха Митя поерзал, устраиваясь поудобнее и стараясь не задеть торчащие рычаги. Ну вот он сразу и узнал, что хотел: паро-телега принадлежит Свенельду и Ингвару. Ne serait-ce pas charmant?

Напротив круглого окошка под стрехой мелькнула чья-то тень. Основательная такая тень, не птичья. Митя заинтересованно уставился туда.

- Вас это веселит, Петр? –истерично вскричала женщина.

- Ну что вы, Анна… наоборот, печалит. - поручик еще разок хрюкнул, видать, от большой печали. – Но право же, имение-то - ваше! Кто он такой, этот немец, чтоб диктовать вам условия?

- Мой муж! – отрезала Анна. – И вы не имеете права говорить о нем в подобном тоне!

- Ради Предков, простите! Просто… женщина такой исключительной красоты должна иметь все самое лучшее. – с придыханием сказал поручик. – Не понимаю, почему Свенельд Карлович не заботится о вас?

- Он заботится! Если бы не его попечение, имение пришлось бы продать за долги покойного мужа, и куда бы я подалась? В гувернантки? Вряд ли я была бы интересна вам, Петр, в латанном платье! А сейчас имение приносит доход.

- Приносит, чего дальше-то экономить? – ничуть не смущенный отповедью, проворчал поручик. – Тратить пора!

Невидимый для парочки Митя усмехнулся: насчет «латанного платья» младший Шабельский возражать не стал, даже из приличия.

- Мы с вами, дорогая Анна, в равном положении! Вы же знаете, как я… скажем так, неудачно родился? Если бы не гибель отцовской тетушки, имение не было бы заложено, я бы служил в Петербурге, да и… эх, что говорить! До сих пор не понимаю, как старая ведьма могла себе такое позволить – взять, и попасть под шальную пулю! Это так… эгоистично с ее стороны. Ее долг был думать о благосостоянии семьи, а она…

Брови у подслушивающего Мити полезли вверх – странная какая-то история.

- Конечно, я знаю, что былые богатства Шабельских неминуемо восстановятся, но сколько еще этого ждать – три года? Пять лет?

С чего бы такая уверенность? Наследства ждут, не иначе.

- А молодость проходит! В лишениях! – с горечью продолжал поручик. - Вы думаете, я не желал бы в Ниццу, а еще пуще – в столичную паро-кавалерию? Автоматон-то мне покупался, для выездки. Так сказать, остатки былой роскоши. По давним временам многое могли себе позволить. Дед-покойник при дворе живал, да и батюшке с матушкой еще перепасть успело. А я? Эх! Обретаюсь тут, в полку, в глухой провинции! Так хоть вы не позволяйте себя запереть здесь. Когда ваш нынешний супруг в управляющих у бывшего состоял, деньги как-то находил, коли приказывали, а теперь сам вам приказы отдает?

- Драгоценности, которые покойный первый муж заложил, выкупать так и не стали, дескать, для хозяйства не надобны, есть дела и поважнее. А пойманную на потраве крестьянскую скотину без выкупа отпустил^[16], говорит, что с них взять при их бедности. У вас, Петр, хоть автоматон остался.