Читать книгу - "Между огней - Олли Вингет"

– Юли, милая, помоги мне, – попросила Сильвия, заметив, с каким потерянным видом девочка оглядывает сразу опустевшую вершину утеса.

Юли вздрогнула, кивнула и направилась к подруге. Оставленный у вещей Чарли посеменил за ней, взволнованно рыча.

***

– Да подожди ты! – крикнул Лин, силясь догнать Алису, но та продолжала нестись вперед.

Крылья уже ломило от резкого взлета и стремительного движения, не оправданного ничем, кроме желания оторваться от старого друга. Наконец силы начали ее оставлять. Она долетела до горной развилки и медленно приземлилась, оглядываясь.

Этих мест не было на карте старого Вестника, их с Томасом путь не пролегал мимо раздвоенных гор, их сухих, кустистых склонов и большого разрушенного города лисиц. Теперь Алиса это знала с полной уверенностью. Они заблудились. Семеро Крылатых воинов Братства, может, уже и не существующего в Городе, оставленном ими в первый, самый страшный миг битвы между добрыми соседями.

Это она повела товарищей по неверному пути, надеясь на помощь Рощи. Это она не сумела выполнить свое предназначение и лишилась путеводного зова Алана. Это по ее вине все они погибнут, как и предвещал злобный голос у нее в голове. А теперь еще и единственный близкий человек выдал главный ее секрет, предал ее, поделившись с глупой девчонкой сокровенной тайной.

Алиса смотрела, как подлетает к ней Лин, не моргая, до рези в глазах. Но когда он был уже совсем близко, фигура его размылась и помутнела. На одно томительное мгновение Алисе показалось, что это Алан призывает ее в свой серебряный сон, но стоило только моргнуть, и горячие капли слез на щеках разрушили и эту надежду.

Алиса плакала, стоя на голых камнях в незнакомой местности. Одинокая и опустошенная. Даже лиса, последнего, кто еще не предал ее, она забыла на вершине утеса, с чужими Чарли людьми.

Когда Лин наконец приземлился, то увидел, как медленно Алиса оседает на колени, безвольно опустив руки, и рванулся к ней.

– Стой! – всхлипывая, закричала девушка, выбрасывая вперед влажную ладонь, на которую уже налипли острые камешки. – Не подходи ко мне…

– Да что с тобой, Святые Крылатые, что случилось?

– Я не просила тебя лететь за мной. Уходи! Я не хочу тебя видеть.

Лин сделал осторожный шаг в ее сторону, но Алиса сама вскочила и отошла дальше.

– Объясни толком, я тебя обидел?

– Нет.

– Ты расстроилась из-за Гвен? Я понимаю, нам всем сейчас нелегко, но разве это повод меня отталкивать?

Казалось, парень искренне не понимал, чем умудрился вызвать ее гнев, но и это не смягчило плачущую Крылатую.

– Просто уходи. Дело не в Гвен. Ни в ком. Я должна остаться одна.

– Что за глупости? – Лин присел на округлый камень, больше не пытаясь подойти ближе к Алисе. – Мы должны держаться вместе. Сама посуди, как только отряд разделился… Случилась беда. И все по моей вине… Больше я этого не допущу. Прошу тебя, успокойся, и полетели обратно. Ты устала, только и всего… Тебе нужно поспать.

Алиса, которая почти было успокоилась, слушая его ровный, уверенный голос, вдруг вскипела гневом.

– Поспать? – прошипела она. – Может быть, ты мне и колыбельную споешь?

В ее словах было столько желчи, что Лин напрягся, силясь понять, что она имеет в виду.

– Колыбельную? Ты о чем вообще? – И тут он вспомнил, как прошлой ночью, когда он засыпал, ему показалось, будто Юли поет колыбельную, ту самую, что стала поводом для их страшной ссоры в лечебнице.

Те дни словно подернулись серой дымкой у него в памяти, лихорадка стирала из нее детали, но история, услышанная им от Юли, о кормилице, поющей старую колыбельную, и о ее смерти из-за несмышленой девочки, осталась яркой вспышкой даже посреди общего морока и озноба.

– Да, колыбельную. Песенку моей мамы, Лин, – горько сказала Алиса, прерывая его мысли. – Ту, что я пела тебе в детстве, ту, которой я поделилась с тобой, как самым ценным, что вообще у меня было. Откуда эта маленькая стерва знает мою колыбельную, Лин? Кто пропел ей эти строчки в первый раз? Скажи мне, кто?

Крылатого обдало холодом. Столько обиды и боли было в словах Алисы. Он видел, как та плачет, не замечая слез, что скатывались по щекам. И ему отчаянно захотелось сказать правду. Страшную, чужую тайну, только бы Алиса ни мгновения больше не считала его предателем.

Но на утесе осталась Юли, потерянная и одинокая. Может ли он сейчас воспламенить вражду между ней и Жрицей, ведущей их всех к оазису? Ведь следом за Алисой секрет внучки старой Феты узнают и остальные. Не решат ли они, что именно Юли притягивает к ним беды, высасывает из них силы, пока все спят? Лин знал, что именно так Вестники и подумают. А значит, они прогонят девочку, заставят улетать на все четыре сожженные стороны, обрекая ее на одинокую гибель в пустыне.

Потому Крылатый крепко зажмурился, чтобы не смотреть в глаза Алисе, когда слова сорвутся с его губ.

– Я… я умирал. Ты улетела с Вожаком, я был уверен, что не дождусь тебя, никогда больше не увижу. Мне хотелось, чтобы от нас хоть что-то осталось… Чтобы кто-то помнил тебя, чтобы колыбельная твоей мамы не исчезла вместе с нами, понимаешь?

– Нет. Я не понимаю, Лин, – глухим голосом ответила Алиса, вытирая лицо ладонью. – Ты мог целовать девчонку, забыв, что было между нами той ночью. Ты мог назвать ее своей, мог взять ее… Даже в жены. И все это я бы поняла, правда. Жизнь такая короткая, а смерть… она прячется за любым поворотом. Я не ждала от тебя верности тела… Верности сердца – тоже. Но отдать другой мою самую большую ценность. Предать меня так… Прости, этого я не пойму.

Лин хотел броситься к ней, обнять, сжать в ладонях ее заплаканное лицо, покрыть его поцелуями, клянясь в верности. Любой из существующих в мире. Но он уже сделал свой выбор. И этого было не изменить.

Не говоря больше ни слова, они взлетели, направляясь от развилки обратно к утесу с плоской вершиной. В голове Алисы было пусто и гулко, боль нахлынула в одно мгновение, сметая все стены, выстроенные ею, чтобы защитить душу от чужой силы Рощи, и осталась плескаться глубоко внутри. Потому Алиса не удивилась, когда к опустошенному сердцу протянулась та привычная ниточка, что влекла ее вперед.

Алан ждал, когда его Жрица искупит преступное своеволие. А бескрайняя боль предательства искупает любое прегрешение испытавшего ее.