Читать книгу - "Девочка и пёс - Евгений Викторович Донтфа"

и убедившись что всё на месте, улыбнулся в темноту. Он был готов ко всему. На всякий случай на голову он надел облегающую шапочку-маску из черной тонкой ткани с прорезями для глаз, а балахон, бороду и парик спрятал под кровать. Если не дай бог что-то пойдет не так, он хотел иметь хоть какой-то шанс для отступления. Ведь кто-то из Эмеров мог проснуться в самый неподходящий момент и тогда лучше пусть он увидит что на него или его родных нападает неизвестный в черной маске, которого ему и в голову не придет связать с добродушным болтуном миттером, мирно спящим в комнатке возле кухни.

Взяв завешанную лампу, он вышел в коридор и направился в сторону гостиной. Начать Цыс решил с Лейнса и Сомины.

Он шел убивать людей, но при этом не испытывал никаких сильных эмоций. Лишь некоторое, почти азартное напряжение из-за того что дело всё-таки опасное и никогда не знаешь чем всё может обернуться. Но он полагал что всё рассчитал верно, пьяненькие Эмеры крепко спят, яд гили действует быстро и верно, рука у него твердая, так что всё должно получиться. В целом он был спокоен. И в его душе не было и тени какой-нибудь взволнованной мысли по поводу того что он намерен уничтожить четыре человеческих жизни. Это его нисколько не трогало. И при этом он ни в коем случае не считал себя злодеем или каким-нибудь кровожадным психом, которых он достаточно повидал в Мэдфорде. Нет, он делает это не ради удовлетворения каких-то больных фантазий или получения извращенного удовольствия, а сугубо в практических целях, потому что ему это выгодно. И значит это совершенно нормально. Он ни в коей мере не пытался как-то оправдать себя, ему это было не нужно по той простой причине, что он не ощущал никакой вины. Жизнь и смерть этих людей не значили ничего ни для него самого, ни для всего человечества. Они тихо исчезнут и ничего в этом мире не изменится, абсолютно ничего.

Цыс освещал себе дорогу лампой дабы не налететь в темноте на что-нибудь в коридоре и не перебудить весь дом. Но возле входа в спальню он поставил лампу на пол и полностью закрыл её. Некоторое время он стоял и глядел во тьму чтобы глаза привыкли к отсутствию освещения. Затем очень аккуратно открыл дверь и вошел внутрь. Как он и предполагал через окно падал свет двух лун и его было вполне достаточно чтобы рассмотреть спящих людей. Сомина спала прижавшись спиной к мужу и тот во сне бережно обнимал её. Мужчина и женщина выглядели абсолютно счастливыми и Цыс с усмешкой подумал, что теперь они останутся счастливыми навсегда. Ну разве это не прекрасно? Начать он решил с Лейнса. Цыса этому когда-то учил еще его злобный родитель — пастор Лорис: если противников несколько сначала бить самого сильного. По части битья пастор Лорис был большой знаток, он колотил своей, специально отделанной полосками металла, тростью не только супругу и единственного сына, но даже и некоторых из своих прихожан, впавших по его мнению в объятия греха. Однажды он переусердствовал и забил служащую ему как рабыня жену почти до смерти. После чего восемнадцатилетний Цыс забрал у него трость и принялся лупить его по голове, пока череп пастора не превратилась в кровавую кашу, а сама трость, несмотря на металлические вставки, в ошметки. Подоспевшие прихожане были глубоко возмущены убийством благочестивого священника и хотели сжечь неблагодарного отпрыска тут же на месте. Однако совершенно случайно в таверне по соседству откушивал один из младших врачей "милосердного госпиталя" Мэдфорд — господин Дарва. Выскочив на шум на улицу и узнав что случилось, добросердечный лекарь призвал прихожан опомниться, проявить человеколюбие к несомненно умственно больному юноше и сдать его в госпиталь. Горожане, немало наслышанные об ужасах Мэдфорда, тут же согласились, сочтя что такой поворот событий гораздо более жуткое возмездие проклятому убийце чем просто сожжение. И как позже Цыс узнал они не слишком-то ошибались.

В лунном сумраке комнаты он приблизился к кровати со стороны Лейнса и, склонившись, некоторое время разглядывал его. Вена на шее проступала весьма явственно и проблем возникнуть было не должно. Но на всякий случай Цыс вытащил из ножен под правой подмышкой нож и положил его рядом на постель. Если что-то пойдет не так, придется действовать им. После чего извлек из узкого длинного кармашка жилета костяную спицу, вымоченную в змеином яде. Прицелился и без всяких колебаний воткнул её в шею спящего человека. Он тут же отпустил спицу и сжал голову лежащего мужчины, одной ладонью закрыв ему рот, а вторую прижав к затылку. Цыс немного переживал по поводу того, что Лейнс может дернуться или что-то еще и тем самым разбудить свою жену. Он знал что под действием яда у жертв часто случаются неконтролируемые внезапные сокращения мышц. Токсин вызвал быстрое сгущение крови, кровеносные сосуды как бы закупорились ею и буквально в течении пары минут наступал паралич сердца. Лейнс тихо захрипел, его рот раскрылся, яблоки глаз задвигались, веки задергались. Цыс крепко держал его голову и следил за руками, обнимающими женщину. Руки задрожали, тело мужчины напряглось, лицо побелело, он словно как бы вытянулся и затих. Сомина продолжала сладко спать. Теперь уже в объятиях мертвеца. Цыс отпустил голову Лейнса, проверил пульс, дыхание и почувствовал облегчение и некоторое удовлетворение собой. Всё получилось. Он решил что удача на его стороне. Дальше будет легче. Теперь жертвы будут с ним один на один.

Цыс, прихватив нож, обошел кровать, вынул свежую костяную спицу и склонился над молодой женщиной. Вонзив шип в нежную белоснежную плоть, он даже не стал хватать Сомину за голову. Он стоял над ней и смотрел как она умирает. Женщина проснулась или по крайней мере широко распахнула глаза. Её рука дернулась к шее. Блуждающий взгляд ни на чем не останавливался. Сомина тяжело засопела, побелела как снег, перекатилась на бок. Её слабеющая рука прикоснулась к отравленной спице. Цыс наблюдал за её предсмертными судорогами с некоторым любопытством. Он уже давно отметил для себя тот факт, что женщины, несмотря на то что физически слабее мужчин, умирают заметно дольше и если так можно выразиться, гораздо более неохотно чем представители сильного пола. "Видимо такова их природная сущность", размышлял Цыс, неотрывно глядя на изгибающуюся в смертельном пароксизме Сомину, "они дарительницы жизни и её хранительницы. В них больше жизненной силы и потому нужно больше времени чтобы она окончательно покинула их".

Сомина