Читать книгу - "Шпион Его Величества - Валентин Егоров"

В принципе, конечно, этого болвана герцога можно было бы запросто вокруг пальца обвести, подставив ему свою тень, чтобы он, как слепой кролик, волындался за ней по данцигскому дворцу государя, а самому заняться секретарством. Но в то время наши цели случайно совпадали, герцог Карл-Леопольд держался меня, чтобы спасти свою жизнь. Я постарался сделать так, чтобы до его сведения довели информацию о том, что дворянство его герцогства приняло окончательное решение, положив конец его самодурству и тиранству, отправить его отдыхать на небеса, а на освободившийся престол герцогства поставить другого монарха.

Когда я Петру Алексеевичу доложил об этой только что полученной новости, то он сделал свои глаза навыкате еще более круглыми: кому этот кретин вообще нужен? Но затем государь вспомнил, что этот немецкий идиот все еще нужен России, и приказал мне сделать так, чтобы заговорщики не убили бы герцога Карла-Леопольда раньше времени, чтобы он прожил столько времени, сколько нашему отечеству потребуется, чтобы успешно завершить войну со шведами.

Так что в настоящий момент я нес персональную ответственность за судьбу и сохранение жизни этой «обезьяны Карла XII».[48]

Что касается тайной встречи с прусским королем, то я издали лишь контролировал этот процесс, мои люди без моего непосредственного участия вплотную работали с прусской агентурой, вовремя меня информируя о проделанной совместной работе. С пруссаками, оказалось, было очень легко иметь дело, если тебе удавалось о чем-либо с ними договориться, то далее становилось все просто, пруссаки четко и вовремя выполняли все свои обещания. К этому времени все вопросы по организации встречи были обговорены и улажены. Мне больше не приходилось вскакивать с постели по ночам и сломя голову скакать на какую-либо встречу, чтобы обговорить и решить еще один важный организационный вопрос. К слову сказать, ни один человек в нашем посольстве об этой встречи не слышал и ничего не знал.

Так что я тенью сопровождал Петра Алексеевича, а герцог Карл-Леопольд такой же тенью следовал за мной. Борька Шапиров попробовал проявить национальный патриотизм, поинтересовавшись, почему какой-то с…ный немецкий герцог, пусть он там женат на августейшей племяннице, начал постоянно сопровождать нашего государя.

Я не стал этому умному человеку, русскому патриоту и дипломату объяснять значение всей этой иерархической пирамиды государевой свиты. Ведь только дай этому патриоту пальчик, так он всю руку съест и в плечо зубами вцепится, а полученную информацию тут же попытается налево пустить и дорого продать. Я тогда Борьку за его толстенькую ручку вежливо отвел чуть в сторону от государя и у него поинтересовался, когда он мне сто рублев, данные в долг, вернет. Видели ли бы вы, как у этого честного человека моментально испортилось настроение, потухли глаза, он тут же забыл о своем патриотическом вопросе. Шафиров всегда жил по самим выработанному великом принципу, беря в очередной раз в долг, он любил приговаривать о том, что «старые долги всеми забыты, а новому долгу нужно время, для того чтобы состариться и забыться». Поэтому из-за своего этого принципиального отношения к жизни он никогда не возвращал долгов, на чем через некоторое время крупно погорит перед государем Петром Алексеевичем, окончив жизнь в сибирской ссылке.

Государь Петр Алексеевич давно уже привык к тому, что в любое время суток я был готов всегда своим свинцовым карандашиком записать любую его гениальную мысль или высказывание.

В этот же день он страшно удивился тому, что его тень в моем лице теперь имеет еще одну дополнительную тень в лице Карла-Леопольда. Причем Карл-Леопольд был настолько неуклюж, что при встрече с государем он постоянно путался у него под ногами, наступал ему на ноги и постоянно спорил с ним по любому поводу. В последнюю встречу, как я понял, когда государь призвал меня под свои очи, они зверски поспорили о том, что было бы лучше — рубить или колоть палашом врага в конной атаке. Петр Алексеевич от такого немецкого спора совсем озверел, чуть было опять не врезал мне по мордасам, тихим змеиным шепотом потребовал, чтобы я навсегда вместе со своей тенью покинул бы его кабинет, так и не упомянув при этом, зачем меня звал.

Вечерком в семейном кругу государь Петр Алексеевич, покуривая свою голландскую трубочку, вдруг неудачно пошутил. Причем он пошутил в присутствии государыни Екатерины Алексеевны, герцога Карла-Леопольда и Петьки Толстого, сказав, что Алешка, мол, вероятно, Катькой остался неудовлетворен, так как решил ее муженька обрюхатить. Герцог Карл-Леопольд, разумеется, из-за своего полного незнания русского языка не понял неудачной государевой шутки. За время общения с царской семьей он пока только выучил два великих русских выражения: «Давай выпьем» и «За твое здоровье».

Но крутившийся поблизости тайный советник Петька Толстой краем уха сумел уловить цареву шутку, тут же решил продемонстрировать свою большую осведомленность по вопросу моей сексуальной ориентации:

— Да, ваше величество, вы абсолютно правы, Алешка Макаров еще тот хват, большой ходок по мужикам и бабам…

Но его тут перебила государыня Екатерина Алексеевна, которая Петьку не очень-то любила и терпеть не могла. Мило улыбнувшись мужу, государыня тихим голосом, от которого бросало в озноб, произнесла:

— Ты, мил сударь, в это дело с Алешкой лучше не суй свой грязный боярский нос. Не тебе, мужику, судить, кого он любит и кому предпочтение отдает. Ты с ним спал, что ли, чтобы такие слова говорить? На себя посмотри, селадон,[49]да и только. Мы-то хорошо знаем, как ты относишься к женщинам, какими делами ты с иноземными девицами занимаешься. Так что делай свое дело и помалкивай. Алешка — неплохой парень, вон он как свои канцелярские дела обставил, мы теперь хорошо знаем, что происходит в нашей столице и в других столицах европейских стран.

В этот момент государь Петр Алексеевич увидел князя Аникитку Репнина,[50]который недавно заменил Федьку Шереметева и стал командующими нашим войском в Речи Посполитой и Германии, и поманил его рукой. Аникита Иванович спешил по своим делам, но государю, разумеется, отказать не мог и подошел к нашему столу с лицом провинившегося ученика начальных классов семинарии. Государь суровым голосом поинтересовался, что произошло при взятии немецкого городишка Висмар.[51]