Читать книгу - "День Дьявола - Андрей Плеханов"

Я сидел на полу и туго соображал, что мне предпринять.

– Что?!! - заорала Элиза. - Кто здесь - puta?! Я - puta? Да ты сама - puta, у la hija de gran puta, y la mona barata de Chino manchado! Me cago en tu padre! Tortiller!!! [Поток испанских выражений, в которых ораторша неуважительно отзывается о Китае, о матери и отце Ань Цзян, а также о ее сексуальной ориентации.]

Она выражалась и выражалась. Пожалуй, она довела свой испанский до полного совершенства - в смысле ругательств.

Когда материшься на чужом языке, не думаешь, как это грязно звучит для того, кто на этом языке разговаривает. Это не каждый может выдержать.

Я не думаю, что Анютка хорошо соображала в этот момент. Потому что она совершила поступок, который вовсе не соответствовал созерцательному восточному мировоззрению. Она быстрым четким шагом подошла к Луизе и схватила ее за глотку.

– А-а!!! - завопила неуемная бельгийка. - Драться?! Сейчас я тебе покажу, tu puta madre!

Она вскочила на колени и полоснула ногтями по щеке Анютки. Она собиралась как следует отделать наглую китайскую девчонку. Но не успела это сделать.

Ань Цзян уклонилась от следующего удара. А потом поднырнула под орущую голую Лиз, размахивающую всеми конечностями, и швырнула ее через всю комнату.

Полет бельгийки был не слишком изящным. Она влетела в стену, грохнулась всем телом. Визг ее взвился до непереносимо высокой ноты и резко оборвался. Она сидела на полу, хватала ртом воздух, глаза ее были круглым и от боли и от ужаса. Она медленно двигалась на попе назад, перебирая ногами. Она пыталась отодвинуться от Цзян, которая наступала на нее с решительным выражением лица. Кажется, Цзян совсем съехала с катушек.

Я наконец-то опомнился. В последнюю секунду я совершил прыжок через всю комнату и схватил Цзян сзади. Я облапил ее, прижав ее руки к ее туловищу - так, что она вздохнуть не могла. Я все-таки был намного сильнее ее, хотя и не мог справиться с ней в открытом бою. Теперь я поймал ее хитростью. Она попыталась стукнуть пяткой по моей стопе, но я уже знал эти ее штучки, расставил ноги, встал в стойку, в которой она не могла меня достать.

– Успокойся немедленно… - прошипел я ей в ухо. - Идиотка, что ты делаешь?

– Я убью ее! - выкрикнула вдруг Анютка и сделала еще одну попытку вырваться. - Она плохая! Она так называла меня! И ты предал меня! Ты - brutal! [Скотина (исп.).]

– Лиз - беззащитная девчонка. Такая же глупая, как и ты, но только гораздо слабее тебя. И сейчас ты избиваешь ее, пользуясь ее слабостью. Подумай, что бы сказал сейчас твой учитель? Он устыдился бы тебя! Я напишу ему, как ты бьешь беззащитных…

Анютка резко обмякла в моих руках. Это была серьезная угроза, и она знала, что я могу ее осуществить. Она сама дала мне адрес своего учителя. И даже сказала, что ее учитель, Хэ Юн, знает русский язык, потому что учился в Советском Союзе.

Я разжал руки, и Анютка упала на колени. А потом прижалась лицом к полу, и плечи ее затряслись. Она беззвучно заплакала.

Я опустился на пол рядом с Лиз. На лице ее не было никаких отметин, но на плече наливался багровым цветом здоровенный синяк. Коленки и локти были ободраны,

– Как ты, Лиз, милая? Тебе больно?

Лиз потянулась ко мне руками, обняла меня за шею, прижалась ко мне всем телом, словно стараясь завернуться в меня, защититься мной. Губы ее дрожали, лицо было мокрым от слез.

– За что она меня? За что?

Она сидела так, прильнув ко мне, спрятав лицо свое на моей груди, и всхлипывала. Я нежно гладил ее, жалел ее. А сам смотрел на Анютку, которая лежала на полу и безутешно плакала. Анютку мне было жалко просто безумно.

– Анютка, солнышко, иди сюда, - позвал я шепотом.

И она подняла голову. Щеку ее пересекали три красных отметины - следы от ногтей Элизы. А в глазах ее, покрасневших от слез, я прочитал страх. Страх, что я накажу ее, прогоню ее, глупую маленькую девчонку, совершившую недостойный поступок.

– Нет… - тихо сказал я и покачал головой. - Я ничего тебе не сделаю, малыш. Иди сюда.

Она подползла ко мне на четвереньках и прижалась лицом к моим ногам. Поднималась все выше и выше, пока не села рядом со мной.

Так мы и сидели втроем, на полу, прислонившись к стене. Одной рукой я обнимал Лиз, а другой - Цзян. А они обе обнимали меня. И конечно, соприкасались между собой.

Цзян вздрогнула, когда неожиданно дотронулась до руки Элизы. А потом пальцы ее медленно поползли вдоль плеча бельгийки. Добрались до груди Элизы, потрогали ее сосок, сразу же напрягшийся, и поползли вниз. Нежно заскользили по животу и утонули в ложбинке между ногами Лиз.

Лиз сжала ноги и сделала несколько глубоких вдохов. Это было совершенно неожиданно для меня. Я никак не думал, что драка моих девчонок кончится этим.

– Цзян… Ты любишь девушек?

– Я люблю тебя. - Глаза Анютки были закрыты, она приблизила губы к моему уху, дышала возбужденно. - Я люблю только тебя, Мигель, ты знаешь об этом. Но ты меня не любишь, ты меня не хочешь. Ты хочешь ее. эту девочку. Я хочу знать, как это - спать с ней? Что у нее есть такого, чего нет у меня?

Она попыталась убрать руку, но Лиз остановила ее, положила ладонь на ее предплечье.

– Еще… - Губы Лиз приоткрылись, и язык заскользил по ее губам. - Тосате [Потрогай меня (исп.).].

– У тебя хорошо получается, - заметил я Анютке не без некоторой ревности.

– Я делала это много раз. - Цзян уже облизывала мое ухо. - Но только с девочками. В нашей школе были только девочки. Нам не разрешали разговаривать с мальчиками. А нам хотелось… Так хотелось…

– Ты - лесбиянка?

– Нет, совсем нет. У нас это было обычно. Все знали, что это неправильно, но все делали это. Я привыкла к этому. Но сейчас я хочу тебя.

Мокрые ее пальцы схватились за молнию на моих джинсах. Молнию, само собой, заело. Анютка боролась с ней, и я думаю, если бы проклятая молния продолжала упорствовать, Анютка просто сломала бы ее. Она смогла бы это сделать. Но я не дал ей сделать это.

– Все, хватит. - Я поднялся на ноги - не без труда, потому что девчонки цеплялись за меня, каждая со своей стороны. - Все, все, все…

Я пошел к дивану и сел на него. Я обхватил голову руками и закрыл глаза.

– Все, - повторял я, - bastante. Mas que bastante [Достаточно. Более чем достаточно (исп.).].

– Почему? - Я открыл глаза и обнаружил, что Лиз очухалась и подбирается ко мне с явными намерениями.

– Почему? - повторила она. - Мы можем заняться этим втроем. Прямо сейчас.

– Перестань! - Я резко отодвинулся. - Лиз, не делай глупостей. Ты ничего не понимаешь!

– Почему? - промурлыкала она. - Все я понимаю. Нечего здесь понимать.

– Анютка! Ты тоже этого хочешь?