Читать книгу - "Книга Жизни - Дебора Харкнесс"

Порою я сожалела о просьбе, чтобы каждый явился к столу в официальном наряде. Шею я украсила жемчужным ожерельем Филиппа. Оно дополняло золотой наконечник стрелы, который я привыкла носить постоянно. Но нитки доходили мне почти до бедер и плохо гармонировали с брюками. Жемчуг я отправила в устланную бархатом шкатулку, доставшуюся мне от Изабо. Туда же улеглись и длинные серьги, способные восхитительно играть на свету, но елозящие мне по подбородку. Их я заменила сережками-капельками.

– Вот уж не знал, что ты так долго возишься со своими побрякушками, – заявил вышедший из ванной Мэтью.

Он смотрел на мое отражение в зеркале, вставляя золотые запонки в манжеты рубашки. Запонки украшала эмблема оксфордского Нового колледжа. Мэтью надел их в знак солидарности со мной и в память о своих многочисленных альма-матер.

– Мэтью! Ты побрился!

Я уже отвыкла видеть мужа без елизаветинской бородки и усов. Хотя облик Мэтью оставался впечатляющим во все эпохи и при любых господствующих модах, сейчас передо мной снова был элегантный, безупречно выбритый мужчина, в которого я влюбилась в прошлом году.

– Поскольку мы возвращаемся в Оксфорд, я подумал, что лучше не выделяться из преподавательской среды, – сказал он, ощупывая гладкий подбородок. – Так гораздо легче. Бороды чешутся. Так и кажется, что тебя щекочет дьявол.

– Я тоже рада, что на место опасного принца вернулся обаятельный профессор, – тихо произнесла я.

Мэтью надел пиджак цвета древесного угля, сшитый из тонкой шерсти, затем поправил манжеты серой, с жемчужным отливом рубашки. Выглядел он… восхитительно застенчивым. Стоило мне встать, и такая же смущенная улыбка превратилась в оценивающую.

– Какая же ты красавица! – восторженно присвистнул он. – И в жемчугах, и без них.

– Тут немалая заслуга Виктуар. Она настоящая волшебница.

Виктуар – портниха-вампирша и жена Алена – сшила мне потрясающий наряд: темно-синие брюки и такого же цвета шелковую блузу до бедер, которая открывала шею и плечи, а ее мягкие складки удачно скрывали мой округлившийся живот, но при этом не создавалось ощущения, будто на мне надет комбинезон для беременных.

– В синем ты особенно неотразима, – заметил Мэтью.

– До чего же у меня сладкоречивый муж.

Я разгладила ему лацканы пиджака и поправила воротник. Все мои действия были совершенно бесполезными: пиджак сидел на Мэтью как влитой, без малейших огрехов. Но этим я удовлетворяла свои собственнические чувства. Потом я привстала на цыпочки и поцеловала мужа.

Мэтью с энтузиазмом обнял меня, запустив пальцы в медные пряди моих волос, рассыпавшихся по плечам. Я тихо и удовлетворенно вздохнула.

– Какой приятный звук, – пробормотал Мэтью и еще крепче поцеловал меня, а когда я негромко и страстно застонала, Мэтью улыбнулся. – А этот звук нравится мне куда больше.

– После таких поцелуев женщине простительно опоздать к обеду, – сказала я, и мои пальцы оказались между поясом его брюк и аккуратно заправленной рубашкой.

– Искусительница.

Зубы Мэтью осторожно сдавили мне верхнюю губу, и он отошел.

В последний раз я повернулась к зеркалу. Учитывая «знаки внимания», которыми удостоил меня Мэтью, я поняла, что не зря отказалась от предложения Виктуар завить мои волосы и тщательно их уложить. После пальцев Мэтью я вряд ли сумела бы вернуть прическе изначальный вид. Сейчас я ограничилась конским хвостом, завязав его пониже. Потом щеткой пригладила две или три непокорные прядки.

Затем настал черед маскировочного заклинания. Оно производило то же действие, что и плотные шторы на окне, залитом солнцем. Краски сделались тусклее. Черты лица тоже приглушились. Маскировочным заклинанием я привыкла себя окружать еще в Лондоне и продолжала это делать после возвращения в двадцать первый век. Теперь я была похожа на заурядную женщину. Такой едва ли посмотрят вслед… за исключением Мэтью. Муж хмуро наблюдал за моим превращением.

– Когда вернемся в Оксфорд, я убедительно прошу тебя больше не пользоваться маскировочным заклинанием, – сказал он, скрещивая руки на груди. – Терпеть не могу это ухищрение.

– Я не могу ходить по университету, окруженная сиянием.

– А я не могу ходить по улицам, убивая направо и налево, хотя и подвержен бешенству крови. Каждый из нас вынужден нести свой крест.

– Я думала, ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о моей истинной магической силе.

Ее действие мог заметить даже сторонний наблюдатель, и это меня беспокоило. В прежние эпохи, когда прядильщиков времени было больше, я бы не стала так осторожничать.

– Я не хотел и не хочу, чтобы о твоей силе знал Болдуин и остальные Клермоны. А Саре обязательно расскажи, и чем раньше, тем лучше. Дома тебе незачем скрывать свою магию.

– А мне противно утром сплетать маскировочное заклинание и снимать только на ночь, чтобы на следующее утро все повторилось. Куда легче таскать его не снимая.

Так меня не застигнет врасплох появление нежданных гостей или выброс необузданной магической силы.

– Наши дети обязательно должны знать, кем на самом деле является их мать. Они не будут расти во тьме неведения, как росла ты. – Тон Мэтью исключал возражения с моей стороны.

– Тогда почему бы не подойти с тем же критерием и к тебе? – незамедлительно спросила я. – Должны ли близнецы знать, что их отец подвержен бешенству крови, или ты намерен скрывать это от них, как скрывал от Маркуса?

– Ты пытаешься сравнивать несравнимое. Твоя магия – дар. Бешенство крови – проклятие.

– Это одно и то же. Сам знаешь. – Я взяла его за руки. – Мы привыкли прятать то, чего стыдимся. Здесь мы с тобой абсолютно схожи. Давай оставим эту привычку, не дожидаясь, пока дети появятся на свет. А когда нынешние трения с Конгрегацией будут улажены, мы сядем всей семьей и спокойно обсудим создание боковой ветви.

Маркус был прав. Если создание ответвления освободит нас от необходимости подчиняться Болдуину, такую возможность нужно рассмотреть со всех сторон.

– Создание боковой ветви сопряжено с ответственностью и обязательствами. Тебе придется вести себя как вампирша и целиком вписываться в роль моей супруги, помогая мне управлять остальными членами семьи. – Мэтью покачал головой. – Ты не приспособлена к такой жизни, и я бы не посмел просить тебя об этом.

– Ты ни о чем не просишь. Я сама предлагаю. Изабо научит меня всему, что необходимо знать.

– Изабо первая попытается тебя отговорить. Ты не представляешь, какое чудовищное давление она испытывала, будучи истинной парой Филиппа. Когда отец называл Изабо своим генералом, смеялись только люди. Каждый вампир знал: Филипп говорит сущую правду. Изабо прямыми угрозами, уговорами и лестью заставляла нас выполнять повеления Филиппа. Он мог управлять всем миром, потому что Изабо железной рукой управляла его семьей. Ее решения были окончательными, а наказания за провинности следовали быстро. Никто не смел ей возражать.