Читать книгу - "Ее королевское пророчество - Наталья Анашкина"

Таверна «Дикая утка» была известна по двум причинам. Здесь всегда подавали разнообразную дичь, пойманную и любовно приготовленную самим хозяином, а также до краев наливали вкусное и свежайшее пиво.

Леон огляделся вокруг, подмечая искусно сделанные чучела зверей на стенах, мягкий полумрак и снующую между столами обслугу с тяжелыми подносами. В основном это были женщины довольно непримечательной внешности, все как одна одетые в длинные серые платья, белые фартуки, повязанные сзади в пышные банты, и такого же цвета чепцы поверх аккуратно собранных волос. Сразу было видно, что хозяин таверны нацелен исключительно на гастрономические удовольствия своих гостей, нежели какие-то иные.

Леону нравилась и обстановка, и холодное пиво с густой шайкой пены, которое он осушил одним глотком почти наполовину. Большая тяжелая кружка приятно оттягивала руку, дубовый стол был чистым, стулья удобными, а доносившиеся с кухни запахи говорили о том, что заказанное ими мясо вот-вот будет подано и уж точно не разочарует.

Не нравился Леону только его спутник.

Сидящий напротив Ламонт Дойл неспешно потягивал свое пиво и хитро поблескивал глазами в разные стороны. Перехватив Леона почти сразу же после весьма неприятного разговора с Морриган, он неожиданно пригласил его в это место. И вот сейчас одновременно интриговал и раздражал своим затянувшимся молчанием.

— Вы вспомнили что-то еще, советник Дойл? — не выдержал Леон, опуская свою кружку на стол с громким и, как ему самому показалось, недовольным стуком.

Ламонт вопрошающе приподнял одну бровь, давая понять, что не уловил сути вопроса.

— Что-то еще, кроме гаэльского слова «фьер»? — уточнил Леон.

— Ах, вот вы о чем. — Дойл небрежно махнул рукой и даже пренебрежительно скривился. — Нет, по этому вопросу мне больше нечего добавить.

— Тогда что же? Зачем все это? — Леон огляделся вокруг и снова обратил взор на объект своего дурного настроения.

— А что, разве плохо сидим? — невинно осведомился тот. — Вам здесь не нравится? По-моему, прекрасное место. А уж когда вы отведаете мяса…

— Хватит, Ламонт! — Леон рявкнул неожиданно даже для самого себя. — Я не настроен сегодня на ваши игры, — добавил он уже чуть спокойнее. — Вечер и так выдался не из приятных.

— Догадываюсь, — невозмутимо отозвался его собеседник, кажется, ничуть не смутившись выпадом в свою сторону. — Но помогу вряд ли.

— Этого и не требуется, — отрезал Леон. — Объясните, зачем мы здесь, и с вас будет достаточно.

Ламонт наконец развернулся к нему всем корпусом, поставил руки перед собой домиком, подперев подбородок. В глазах его что-то неуловимо изменилось, и Леон явственно ощутил, что дальше будет разговор совсем иного рода.

— Я хочу рассказать вам историю любви одного мага. Только не перебивайте, пожалуйста, — упреждающе поднял он руку, заметив протестующий жест советника государственной безопасности. — Это не займет много времени, к тому же вам некуда спешить.

Итак, продолжим. История, пожалуй, будет даже не одна, ибо серьезно влюблен обозначенный маг был трижды.

Первый раз ему откровенно не повезло. Он взял в жены ветреную девицу, красавицу и к тому же актрису. Сам же он, — Ламонт прищурил глаза, словно мысленно вызывая нужный образ, — никогда красотой не блистал. Кажется, лишь годы спустя он понял, что выбирать супругу нужно не по внешности, а по душе. Но это осознание пришло к нему много позже. А пока он ревновал, страдал и слепо верил словам своей лживой супруги, игнорируя всех остальных. Сокращая повествование, скажу лишь, что первая любовь разбила вдребезги сердце несчастного мага, когда пелена все же спала с его глаз. Он поклялся никогда больше не влюбляться.

И, разумеется, влюбился снова. На этот раз ему повезло. Женщина была добрая, хорошая, чуткая, верная. Эпитетов собрать можно немало. У второй супруги мага был лишь один недостаток. Она была человеком. Нет, он не бросил ее, когда она начала стареть, он был с ней до конца. Но это снова разбило его сердце.

И вот, наконец, третья супруга. Когда маг увидел Ксиллу, он понял, что до нее и не жил по-настоящему. Она была его путеводной звездой, его музой, его истинным счастьем. Ксилла тоже оказалась магом, и не было никаких преград для их бесконечной любви. До тех пор, пока…

Ламонт неожиданно прервал рассказ, углубившись в свои мысли, взгляд уставился в одну точку.

Сидящий напротив Леон выждал немного для приличия и, не дождавшись никакой реакции от собеседника, громко кашлянул. Не то чтобы его так уж увлекла история о неизвестном маге и его возлюбленных, но дослушать до конца все же хотелось.

— Прошу прощения, — крякнул Ламонт, делая большой глоток из своей кружки. — Задумался. Так вот, однажды Ксилла решила, что хочет иметь детей. И вскоре у них родились два славных мальчугана. А потом появились и внуки. Удивительно, но они оказались даже слаще и желаннее, чем сыновья. — Глаза рассказчика неожиданно заблестели.

— Дойл…

— Погоди, Леон! Я еще не закончил. Они, конечно, были счастливы. Но… Ты знаешь, каков парадокс. Оказывается, даже если твои дети становятся дряхлыми стариками, они не перестают быть для тебя детьми…

Принесли мясо. Большие жирные куски были уложены на тарелку аппетитной горкой, хрустящая корочка радовала глаз, а запах стоял просто волшебный.

Но есть уже не хотелось.

Леон дождался, когда обслуга таверны удалится на достаточное расстояние и уверенно заявил:

— Вы ведь говорите о себе, советник.

Ламонт коротко кивнул.

— Этого нет в вашем досье, — укоризненно произнес Леон. — Стало быть, вы всех обманули?

— Есть, — отозвался Ламонт с какой-то кривой ухмылкой. — Просто ты об этом забыл.

Леон смотрел на советника иностранных дел чересчур долго и пристально. Но тот выдержал и тяжелый взгляд, и немые обвинения.

— Ваш поступок граничит с преступлением, — наконец произнес он. — Вы применили свои способности на мне, вашем коллеге, после того как принесли присягу. Вы хоть понимаете всю серьезность ситуации? Если узнает королева…

— Морриган знает! — оборвал его Дойл довольно грубо. — И речь сейчас не о ней, а о тебе.

— Что? — Барт нахмурил брови, силясь понять, о чем толкует Ламонт, и с какой такой стати тот продолжает обращаться к нему столь фамильярно.

— Я — твой лучший друг, Леон. — Это признание далось Ламонту с трудом. Он опустил глаза и добавил: — По крайней мере, был им когда-то. Пока сам же все не испортил. — Наша история с Ксиллой закончилась весьма печально. — Ламонт залпом допил свое пиво и подал знак, что надо обновить.