Читать книгу - "Михаил Кликин. Сборник - Михаил Геннадьевич Кликин"

в конце улицы — за высоким забором постоялого двора. Одноглазый хозяин не позволил войти им в дом, сказал сердито, что все места давно заняты, но, взяв плату, разрешил устроится под навесом старой коновязи. Там уже горел огонь в небольшом очаге, сложенном из камней, там в закопчённом котелке кипела пустая похлёбка, и несколько босоногих голодранцев, бурча животами, поочерёдно черпали горячее одной ложкой.

Старик и мальчик, немного смущаясь, погрелись и обсушились возле общего огня, потом отошли в сторону, забрались в большое корыто, набитое соломой, укрылись рогожей и съели по луковице и куску хлеба.

— Видишь человека, что лежит под дождём? — тихо спросил старик у мальчика.

— Да, — так же тихо отозвался тот, отщипнув маленькую сахарную крошку от пряника и положив её в рот.

— А знаешь, кто это?

— Нет.

— Это Железный Хесим, могучий и ужасный.

— Он ужасный, — согласился мальчик, убрав пряник в карман. — Но он не могучий.

— Сейчас это так, — согласился старик. — Но когда-то всё здесь подчинялось ему одному.

Мальчик долго разглядывал обрубок человека, лежащий на краю коновязи. Несчастный калека оборванец мок под дождём, и никому не было до него дела. Безногий, он тянул единственную руку к каждому, кто проходил рядом, и жалостливо стонал, но никто даже не смотрел в его сторону.

— Что с ним случилось? — спросил мальчик.

— Он всегда такой был, — ответил старик. — Если хочешь, я могу рассказать его историю.

— Хочу.

— Ну, тогда слушай.

* * *

Кузнец и Колдун жили рядом.

Дом Кузнеца стоял на краю леса возле запруженного бобрами ручья, а Колдун обитал за ручьём, в глубине замшелого тёмного ельника, где на засыпанной мёртвой хвоей земле росли кругами только бледные ведьмины грибы. У Кузнеца была дочь, невеликая ростом, тонкая костью, но на удивление сильная и крепкая. У Колдуна детей не было, зато все обитатели леса считали его за своего.

Что Кузнец, что Колдун — оба они были нелюдимы, но редких гостей всегда привечали, прочь не гнали: раз уж добрался сюда человек, раз преодолел страх и дорогу непростую, значит, дело у просителя действительно важное.

Так оно всегда и выходило: кто-то искал лекарство для смертельно больного родителя, кто-то просил наладить заморский механизм, великие непогоды предсказывающий, а кто-то просто испрашивал совета, как заново строить порушенную жизнь.

Тяжёлое это было время, непростое — от него и прятались в глуши Колдун и Кузнец. Всякое про них рассказывали, но никто не знал, что в этих рассказах правда, а что людские придумки. Одно только было известно точно: то, что умели Колдун и Кузнец, простым людям дадено не было.

* * *

Однажды в летний день Афила Заступника к дому Кузнеца приехали гости, привезли на телеге страшный груз в груде залитой кровью соломы.

Вышел хозяин на крыльцо, встал у двери, на молот опираясь, из-под густых бровей на чужих людей чёрными глазами недобро зыркая — запряжённая лошадь и та от его взгляда взволновалась, попятилась. Замялись гости, переглянулись, подошли к крыльцу опасливо, часто кланяясь, извинения бормоча. На прямой вопрос Кузнеца, с чем пожаловали, прямо ответили, что привезли раненного, от которого другие лекари отказались.

Пожал Кузнец могучими плечами, удивился вслух: разве кузнецкое это дело болезных лечить? Заговорили гости наперебой, о любой помощи упрашивая; про Колдуна, живущего рядом, вспомнили, его позвать попросили — уж он-то, известное дело, даже мёртвого поднять может.

Покачал обритой головой Кузнец — нет, мёртвого поднять никто не в силах, не бывает такого колдовства в этом мире, чтобы мёртвого оживить. Сошёл с крыльца, к телеге, сильно хмурясь, приблизился. Осмотрел изувеченное тело, чудом живое. Криком дочку из дома вызвал. Она вышла — тонкая, лёгкая; гостям с поклоном улыбнулась, к отцу подбежала. Велел ей Кузнец в лес за соседом быстро идти, а сам к гостям повернулся, руку, кровью измазанную, о сорванный лопух вытирая.

— Кто он?

— Заступник, — ответили ему. И вперебой рассказали про лютых разбойников, три села обирающих, о жертвах их, о злых бесчинствах, о пожарах, о смерти, о муках и страхе. Рассказали, как недавно приехал в село никому не известный человек с необычным кривым мечом, и как в первый же день помешал он разбойникам над двумя невинными девками злодейство учинить. Рассказали, как нагрянула ночью вся банда, как искали разбойники по дворам своего обидчика. И как незнакомец с кривым мечом сам вышел к ним, назвал себя странным именем, и начал бой.

— Изрубил всю банду. Кто выжил — без оглядки убежал. А он остался лежать на дороге, трупами врагов окружённый, саблю свою крепко сжимая.

Рассказали Кузнецу, как селяне подобрали израненного воина, как сами пытались его лечить, пока настоящих лекарей искали. Рассказали, как все приезжие лекари, поглядев на мечущегося в горячке заступника, раны его пощупав, головами качали и от лечения отказывались, говоря, что больной до конца дня не доживёт. Но он жил — день, два, три. И последний лекарь, в бессилии своём признаваясь, сказал, что помочь умирающему может лишь колдовство.

— Ладно, — дослушав рассказ, согласился Кузнец. — Несите его в дом.

И, с гостями не попрощавшись, ушёл к лесу соседа своего встречать.

* * *

Тринадцать дней жил Колдун в доме Кузнеца, варил мази и снадобья, дымил над постелью больного разноцветными пахучими дымами, диким котом выл, птицей щебетал, в костяные колотушки стучал — близкую смерть всячески отпугивал. Заклинания приговаривая, гнилое мясо острыми ножами резал, железной пилой кости пилил, тонкими иглами живую кожу шил, раскалёнными печатями кровь останавливал.

Тринадцать дней сидели вокруг дома Кузнеца белки и рыси, бурундуки и медведи, мыши и волки, бегали в лес, хозяину своему нужные травки и корешки добывая.

На четырнадцатый день открыл глаза раненный, на мучителя своего посмотрел ясно, единственной рукой по кровати зашарил, саблю свою кривую отыскивая.

Засмеялся Колдун, будто филин заухал, дунул в лоб воину, травяной пылью