Читать книгу - "Для тебя я ведьма - Ляна Вечер"

Синьорина Эспозито прошлась стенобитной машиной по нашим жизням. Один из секретов Сальваторе раскрылся, оставив облако пыли. Тор каждый день пожирал себя, выворачивал душу и ломился в закрытую дверь. От прошлого невозможно сбежать. Оно протянет руки в попытке обнять, прошепчет пересохшими губами забытые стихи и, в конце концов, ляжет на грудь могильной плитой.

— Амэ, я знаю, ты не спишь, — Тор осторожно коснулся моего плеча.

Закутавшись в одеяло с головой, уселась на лежанке. Ром спал у огня, а Сальваторе, сжимая в руке фляжку с вином, устроился на земле и смотрел на меня пьяными, мутными волнами синих глаз. Не жалела, не осуждала, просто видела его голую, захмелевшую душу. Грудь не разрывалась от эмоций Торе. Я, словно птица, вырвавшаяся из клетки, расправила слабые крылья и кружила над поляной.

— Куколка, ну скажи хоть что-нибудь, — Сальваторе уронил голову мне на колени и замычал, — умоляю тебя.

— Торе, мой Торе, — я запустила пальцы в мягкие кучеряшки, — что я должна сказать?

— Не знаю, я боюсь читать твои мысли.

— Думаешь, я стану винить тебя в смерти матери?

Широкая спина Тора вздрогнула, он вцепился пальцами в мои бёдра, сжав до боли через шерстяное одеяло. Хотела обнять, утешить, разбиться вместе с его сердцем, но это вовсе не то, что требовалось: он отчаянно желал, чтобы я забрала хоть каплю его страданий. Тор намеренно пытался причинить мне боль, но и она исчезала, растекаясь под кожей, не доставляя мук.

— Милый, я не могу.

— Не понимаешь, — он поднял голову и застыл. — Я боялся говорить с тобой об этом… не из-за матери, — хмельной язык его не слушался.

— Ты пьян, ложись спать, — потянула его на лежанку. — Я не могу… не могу смотреть на тебя в таком состоянии.

Торе выдернулся из моих рук, неловко повалился на увядшую траву, поднялся и, шатаясь, зашагал к костру. Он вернулся, сжимая в руке тряпичную сумку. Грузно опустившись рядом, Сальваторе положил её мне на колени.

— Там. Взгляни.

Запустила руку в дорожный мешочек и среди вороха бумаг нащупала склянку. Догадка мелькнула в голове прежде, чем я достала бутылочку. Знакомые коготки заскребли душу — именно её я нашла ненастным утром в сундуке инквизиторского отряда. Желтоватая тягучая жидкость с семенами тмина лениво бултыхалась за толстым стеклом.

— Знаю, ты уже видела это.

— Видела.

— Так задай вопрос, который хотела.

— Что это?

— Зелье инициации, — от ответа мир на секунду пропал.

Конечно, я не могла понять, что внутри склянки. Откуда мне — прирождённой ведьме, знать, как выглядит и пахнет зелье инициации. Этой жидкостью пользуются, обращая женщин в ведьм — таинство не для широкой публики. Перед сложным ритуалом нужно выпить несколько капель, и на теле появится метка бездны. Она не наделяет колдовской силой, это всего лишь напоминание — дар посланный хозяином — высшая милость, помни, будь благодарна. Ведьмы от рождения брезгливо называют таких сестёр меченными, считая низшим сословием, а инквизиция рассматривает пятно как доказательство связи с бездной.

— Откуда у тебя…

— Амэ, правильнее спросить — зачем?

Сальваторе словно в один миг протрезвел. Он смотрел на меня ясными глазами и ждал, пока я коснусь его мыслей. Я молчала, крепко сжимая бутылочку в кулаке. Ночь сминала нас в комок, в единое целое, давя темнотой со всех сторон. Костёр почти угас, осенний ветер щекотал холодом кончик носа. Я слышала ровное дыхание Ромео, шуршание речки неподалёку и шелест мыслей Торе — нет, ты расскажешь сам.

— Почти все мои деньги заработаны на этом, — Сальваторе с ненавистью глянул на склянку. — Всё просто, куколка, я приходил в таверну…

Перед глазами замелькали воспоминания Ферро Макиавелли. Юноша лет семнадцати-восемнадцати с лысой головой и стройным телом беспечно ворковал с девушкой за столиком в многолюдном зале таверны. Синьорина хохотала, запивала смех вином и игриво оголяла плечико, намекая на продолжение вечера. Когда девица отвернулась, в её кружку опустилась капля вязкой жидкости из склянки. Ферро сработал ловко и незаметно. Синьорина почувствовала едкий запах, принюхалась к вину, но хмель делает людей беспечнее. Они поднялись по лестнице в одну из комнат таверны, с поцелуями, под улюлюканье пьяной публики. Макиавелли нравилось её тело, его до дрожи возбуждали идеальные изгибы шеи и плеч. Юноша жадно впивался поцелуями в загорелую кожу, раздевал синьорину и шептал что-то ей на ушко. Он сходил с ума от податливости девичьего тела и желания обладать им. Как только сладкий стон Ферро растворился в душном воздухе комнаты, синие глаза парня блеснули чёрным…