Читать книгу - "Дочка папы Карло - Кира Страйк"

— Папка-а-а! Папочка! Я — дочь своего отца! Дочка папы Карло! Как бы ты сейчас мной гордился. — переставляя ноги в ту сторону, куда влекли подруга и наставница, я мысленно обращалась к самому родному на свете человеку, — Это твоя победа. Твой характер. Ты научил верить, делать всё, что можешь и не сдаваться никогда. Не сдаваться никогда…

Как зачарованная двигалась по коридору, боясь до конца поверить в происходящее. Мимо проплывали лица с написанными на них самыми разноречивыми эмоциями. Кто-то что-то говорил — я, честно, плохо соображала и могла только кивать.

Тем не менее, в сознании всё же отложилась мысль о том, что большинство окружавших нас девчонок всё-таки радовались моему триумфу. Ангелина, Наталья, Танюшка — да все "наши". Они ведь болели за меня, помогали справиться с кознями соперниц. Для обитательниц этого маленького замкнутого мира под названием "Смольный" — моё призовое место стало общим торжеством справедливости, что ли… Чётко запомнила стоявшую у дверей "королевну" вместе со свитой. Компания проводила меня одобрительными взглядами, имитируя бесшумные апплодисменты. Я растянула губы в ответной улыбке.

— Сейчас, тефочки, принесут чай и мы немношко отпрастнуем нашу победу! — заводя нас в свою комнату приговаривала Марта. — У меня сдесь есть…

Она, кстати, всю дорогу сюда что-то тихонько приговаривала, я сильно не прислушивалась, только обратила внимание, что наставница в тот момент заметно сдабривала "неровный" русский колоритным немецким.

Княжна, по своему обыкновению, всю дорогу шла молча, и только теперь — за дверями — крепко обняла меня.

— Мой отец говорит: "Большое дерево сильный ветер любит". - заглянув в самую душу сказала она.

— Это ты имеешь ввиду, что такую твердолобую меня ломом не перешибёшь? — нервно рассмеялась я — при слове "отец", произнесённом вслух, из глаз всё-таки заструились слёзы.

— Алиса! Тефочка! — нушно брать себя ф руки. Скоро фручение награт. И сдесь обязательно блистать ещё ярче, чем на испытаниях! — увидав, какую сырость я развела, Марта бросила собирать стол (хотя там уже почти всё было готово для маленького пира) и взяла меня за руку.

— Я помню. Мой папа говорил: "Принимать похвалу нужно уметь так же, как и побои — с высоко поднятой головой." — проглотив застрявший в горле ком, я подняла на неё глаза, — Не знаю, найдутся ли слова, способные передать вам мою благодарность…

— У фас был очень мудрый ротитель, а фашу плагодарность я уже получила. — потеплев лицом ответила она.

— ?

— Кордость! Кордость за фас, моя тефочка.

Потом мы пили горячий ароматный чай с плюшками из личных запасов Марты. Постепенно зубы перестали дробно постукивать о край чашки, нервы успокоились, слёзы высохли и мы весело обсуждали весь экзамен, рассказывая ситуацию каждая со своего ракурса видения.

— Ох и воплей теперь будет — чувствую, наслушаюсь. — покачав головой вслух подумала я.

— Воды утекут — пески останутся. — философски ответила наш кладезь народной мудрости. (Это я Саломею имею ввиду.)

Потом было торжественное вручение аттестатов, наград и шифров* — это металлический вензель царствующей императрицы, он носился на левом плече на банте.

Ну здесь-то я, назло всем своим злопыхательницам, светилась, как начищенный пятак. Это был мой первый орден, открывающий двери многим возможностям. Другое дело, я пока плохо представляла себе эти самые возможности.

Не могу сказать, что сама должность, добытая для меня Мартой, вызывала во мне прям такой уж великий восторг, интерес и являлась потолком мечтаний. Нет, я была ей очень-очень благодарна, но… Возникала масса тревог относительно положения гувернантки в хозяйском доме — предстояло ещё ужиться с будущими нанимателями. А при моём вольнолюбивом характере — это бывает не всегда просто.

"Держать лицо" по образу и подобию Саломеи я, безусловно, научилась. Однако, делать это всю оставшуюся — доставшуюся мне жизнь, занимаясь нелюбимым делом или подчиняясь неприятным людям — сами понимаете — сомнительное счастье. А я всё-таки хочу быть счастливой. Для этого, всего-ничего, — нужно найти путь к самостоятельности и независимости.

Шифр тоже давал огромное количество преимуществ. Говорят, я даже имела теперь право подать прошение на фрейлинскую должность при дворе. Но здравый смысл упорно твердил, что соваться во дворец мне пока ещё совсем не надо.

— Ух, как раздухарилась! — смеялась я сама над собой, — Для начала будем безгранично благодарны наставнице за то, что хотя бы не на улицу выходить из этих ворот. К тому же, может не такие они и противные, те графья. (Простите, образованной мадемуазель положено говорить "графы".) А дворцы и прочие прелести этого времени категорически подождут.