Читать книгу - "Олимп - Дэн Симмонс"

– И как же ты намерена исполнить задуманное, царица Пентесилея?

– Об этом я и собираюсь потолковать, а потом сделать. Веди же меня, благородный друг, нам с твоим отцом нужно кое-что обсудить.

Как объяснил брат Гектора новоприбывшим, царственный Приам переселился в крыло более скромного дворца Париса лишь потому, что восемь месяцев назад, в первый же день войны, боги ли с землёй сровняли его собственный, похоронив под обломками супругу царя и повелительницу города Гекубу.

– Амазонки разделяют с вами и это страшное горе, – промолвила Пентесилея. – Плач о смерти великой царицы достиг даже наших далёких, покрытых зелёными холмами островов.

В главной зале Деифоб замялся и нервно прокашлялся.

– Кстати о далёких островах. Скажи, любимица Ареса, как случилось, что вы пережили ярость богов? Город полон крылатых слухов, будто бы Агамемнон, отплывший в этом месяце на родину, не встретил на греческих островах ни единой души. Даже храбрые защитники Илиона содрогнулись при мысли о том, что олимпийцы истребили всех людей на земле, кроме нас и аргивян, Как же вышло, что ты и твой род уцелели?

– Мы вовсе не уцелели, – бесстрастно проронила гостья. – Боюсь, края амазонок так же пусты, как и земли, которые мы проезжали по дороге сюда. Богиня Афина сохранила только нас, и то ради великого поручения. Мы должны передать нечто очень важное от её имени жителям Трои.

– Умоляю, поведай её слова, – произнёс Деифоб.? Пентесилея покачала головой.

– Послание предназначено для ушей Приама.

Тут как по заказу запели трубы, занавес раздался, и в залу, опираясь на руку охранника, медленно вошёл царь. В последний раз амазонка встречала его, когда с полусотней отважных спутниц прорвалась сквозь ахейскую армию в город, чтобы ободрить троянцев и предложить себя в качестве боевых союзников. Приам отвечал, что в помощи пока нет нужды, но всё же осыпал воительниц золотом и прочими дарами, С тех пор минуло меньше года. Но сегодня, увидев Отца Илиона, Пентесилея лишилась дара речи.

Казалось, почтенный муж состарился лет на двадцать. Прежняя бурлящая сила оставила его. Всегда прямая спина согнулась под невидимым бременем. Добрую четверть века эти щёки пылали огнём от возбуждения и вина; ничто не менялось с того далёкого дня, когда маленькие девочки – Пентесилея и её сестра Ипполита – подглядывали через щель в занавесках тронного зала за пиром, устроенным их матерью в честь троянских гостей. И вот эти самые щёки запали, как будто их обладатель разом утратил все зубы. Всклокоченные борода и волосы являли взорам не благородную проседь, но печальную, мертвенную белизну. Слезящиеся глаза рассеянно смотрели в пустоту.

Старец почти рухнул на золотой, украшенный лазуритом трон.

– Приветствую тебя, Приам, сын Лаомедона, досточтимый правитель из рода славных дарданцев, отец доблестного Гектора, несчастного Париса и великодушного Деифоба, – начала амазонка, опускаясь на закованное в латы колено. Её девический, мелодичный голос звенел с такой силой, что по стенам просторного чертога прокатилось эхо. – Я, Пентесилея, возможно, последняя царица амазонок, и двенадцать моих меднолатных воительниц приносим тебе хвалу, соболезнования, дары и наши копья.

– Нет более драгоценного дара, чем ваша верность и слова утешения, милая Пентесилея.

– Кроме того, я привезла послание Афины Паллады, которое положит конец войне с бессмертными.

Правитель изумлённо вскинулся. Кое-кто в свите ахнул.

– Возлюбленная дочь, Афина Паллада всегда ненавидела Илион. Она и прежде плела коварные сети, замышляя руками аргивян разрушить неприступные стены Трои. Нынче богиня и вовсе стала нашим заклятым врагом. Они с Афродитой пролили кровь сынишки моего Гектора – Астианакса, будущего владыки города, объявив, будто мы и наши дети – всего лишь приношения на алтарях Олимпа. Кровавые жертвы, не более того. О мире не может быть и речи, доколе одна из наших рас не исчезнет с лица земли.

Не вставая с колена, Пентесилея горделиво подняла голову. Синие глаза сверкнули вызовом.

– Обвинения против богинь напрасны. Вся эта война – чья-то пустая выдумка. Бессмертные защитники Илиона, в том числе и верховный Зевс, желают, как и прежде, опекать и поддерживать вас. Даже светлоокая дева Паллада перешла на сторону Трои по причине подлого вероломства ахейцев и в особенности Ахилла, который очернил её доброе имя, приписав Афине убийство своего друга Патрокла.

– Значит, олимпийцы предлагают условия мира? – почти умоляющим шепотом вымолвил Приам.

– Нет, кое-что получше, – произнесла царица амазонок, имаясь на ноги. – Паллада и все небесные покровители Илиона предлагают вам победу.

– Победу над кем? – воскликнул Деифоб, шагнув к отцу. – Ахейцы теперь – наши союзники. Они – и ещё рукотворные существа моравеки, что защищают города и станы людей от яростных стрел Громовержца.

Пентесилея рассмеялась. В этот миг в зале не осталось мужчины, который не восхитился бы её красотой. На щеках царицы играл нежный румянец, живое лицо блистало свежестью беспечных лет, а изящно отлитые из бронзы доспехи не скрывали гибкого, стройного и в то же время полного жизненных соков тела; зато глаза, кипящие огнём страстей и острого ума, и волевое выражение придавали этой полудевчонке сходство с героем-воителем, готовым к бою.

– Победу над Ахиллесом, который сбил с пути благородного Гектора, а нынче ведёт ваш город к пропасти! – провозгласила гостья. – Победу над аргивянами, ахейцами, доныне жаждущими покорить священную Трою, разрушить ваши дома и храмы, сгубить ваших сыновей и внуков, а жён и дочерей увести в ненавистное рабство!

Приам чуть ли не сокрушённо покачал головой. – На поле боя быстроногому Пелиду нет равных, амазонка. Сам покровитель войны Арес уже три раза пал бездыханным от его руки. Сама Афина спасалась от Ахиллеса бегством. Сам Аполлон был изрублен им на золотые, облитые ихором куски и в спешке увезён прочь. Да что говорить, если сам Кронид боится сойти с Олимпа ради честного поединка с этим полубогом.

Пентесилея замотала головой, разметав золотые локоны.

– Зевс никого и ничего не страшится, о почтенный владыка и гордость рода дарданов. Он мог бы уничтожить всю Трою -да что там, всю землю, на которой она стоит, одною вспышкой эгиды.

Солдаты у трона изменились в лице и побледнели; седовласый царь не удержался и поморщился. Амазонка упомянула самое могущественное и таинственное оружие Тучегонителя: с его помощью он бы при желании в минуту истребил даже всех прочих богов. Эгида внушала подлинный ужас, не то что простецкие термоядерные бомбы, которые Кронид без пользы бросал на силовые щиты моравеков.

– Обещаю тебе, благородный Приам, – начала амазонка, – Ахиллес погибнет ещё до того, как нынче в обоих мирах закатится солнце. Клянусь кровью моих сестёр и матери, что…

Потомок Дардана поднял руку, прерывая гостью.

– Не торопись божиться, юная Пентесилея. Ты была мне с младенческих лет как родная дочка. Вызвать Пелида на битву – это верная смерть. Что же привело тебя в Трою искать подобной кончины?