Читать книгу - "«Попаданец» на престоле - Сергей Шкенев"

— То государева забота! Да и наше ли дело, в политику лезть? Лучше бы пистолеты проверил, чем рассуждать, о чем не знаешь.

Ефим, ворча под нос неодобрительно, скрылся, а Бенкендорф, не раздеваясь, упал на постель и отдался размышлениям о превратностях военной службы и неизбежных случайностях, ей сопутствующих. А виновата во всем немецкая сентиментальность, о которой Александр Христофорович, как человек русский, совсем было позабыл. Или это не она? Или подействовало то, что вместо приказа прозвучала просьба? Даже не так… прозвучала просьба найти добровольца для дела столь опасного, что о павшем герое будут слагать легенды, оды и баллады и юные красавицы принесут цветы на его могилу. Или не цветы? Назовут первенцев именем храбреца… и отчество дадут его же…

Отрезвление пришло позже, когда морская болезнь выбила из головы остатки романтической дури. Как-то оно не мечтается о славе, когда, свесившись с койки, прицельно выметываешь позавчерашний ужин в заботливо подставленную лохань и думаешь лишь о том, чтобы следующей волной ее не опрокинуло, как уже случалось не раз. А херре Густав, сволочь такая, уверявший о совершенной покойности пути от Риги до Копенгагена, беспокоясь о денежном пассажире, все пытался закормить его до смерти. И тут еще Лапочка со своими подозрениями…

Пфе… подозревать даже не надо — каналья на каналье, не зря же их Петр Великий лупил. И, даст бог, нынешний государь император отлупит. Вот только… вот только без командира гвардейской дивизии, который и пробыл-то при должности менее двух дней.

Неизвестно, сколько бы предавался унынию Александр Христофорович, если б не грохот пушечного выстрела, прервавший столь неблагодарное занятие. И почти сразу же — топот ног по трапу, глухой звук удара и недовольный голос Лапочки:

— Ну куды же ты прешь, нехристь? Господин немецкий купец отдыхать изволют.

— Ефим, кто там?

— Да уже нет никого, ваше степенство, — откликнулся казак через дверь.

— А палил кто?

— Сейчас схожу, узнаю.

— Да спроси кого-нибудь.

— Оне человеческих языков не разумеют. Я мигом!

Казак действительно уложился в пару минут. За это время прозвучал еще один выстрел, судя по звуку, из орудия солидного калибра, и до слуха донеслись отрывистые лающие команды на шведском.

— Беда, Ваше превосходительство! — Вернувшийся Ефим совершенно забыл о всякой маскировке. — Нас англичанка догоняет!

— Одна? — уточнил Бенкендорф.

— Так точно! Но шкипер уже приказал спустить паруса.

— Погано, — заключил Александр Христофорович, набрасывая на плечи теплый плащ. — Посмотрим?

На палубе встретили сырая погода с пронизывающим ветром и виноватый взгляд херре Густава:

— Легли в дрейф, господин Александер. Иначе они нас просто утопят.

Ну да, в сравнении с «Нетрезвой русалкой» приближающийся шлюп казался громадным и величественным, а открытые орудийные порты намекали о бессмысленности и самоубийственности сопротивления.

— Разрешите, я ихнего капитана подстрелю? — Лапочка ласково погладил ложе ружья. — По такому фазану мудрено промахнуться.

— Сдурел? — Казак обиженно засопел, и полковник поспешил успокоить: — Успеешь еще настреляться, не последний день живем.

Если Ефим и имел противоположное мнение, то озвучивать его все равно не стал — с мрачным видом плюнул за борт. Как раз в сторону высылаемой англичанами призовой команды.

— Прошу простить некоторые огрехи моего произношения, господин Когрейн.

— Лорд Когрейн!

— Разумеется, лорд! И еще раз приношу извинения — радость встретить цивилизованного человека в этом скопище варваров столь велика, что досадные ошибки происходят исключительно из-за нее! — Бенкендорф почтительно поклонился, прижимая шляпу к груди.

— Для чего вы хотели меня видеть, господин Блюмберг? — Казалось, слова даются коммандеру с большим трудом, и он насильно выталкивает их через презрительно выпяченную нижнюю губу. — Предупреждаю сразу — вонючая шведская лохань переходит в собственность Его Величества, как перевозившая военную контрабанду, и протесты будут отвергнуты за их необоснованностью и смехотворностью.

— Ну что вы, милорд, какие претензии? Наоборот… — Александр Христофорович замолчал, давая понять собеседнику о полном согласии. После небольшой паузы продолжил, доверительно понизив голос: — Я имею послание к вашему правительству от русской императрицы Марии Федоровны, являющейся регентшей при малолетнем императоре Николае.

— Как? — Лорд Когрейн даже подскочил в своем кресле, расплескав херес из стакана. — А куда же делся Павел?

Хм… где же хваленая английская невозмутимость? Более всего коммандер сейчас напоминал взявшую след гончую, или, пользуясь понятными британскому уму образами, человека, который вот-вот ухватит за яйца лепрекона-башмачника, с последующей конфискацией заветного горшочка. Что, благородному лорду надоело командовать двадцатипушечным корытом и хочется большего? Ну да, а вовремя доставленная в Лондон информация, разумеется, даст карьере изрядный толчок. Достойное желание, ничего не скажешь, и помочь в том — занятие не менее достойное.

— Его Императорское Величество почил в бозе. — Бенкендорф благочестиво перекрестился, вызвав тем кривую усмешку собеседника, и мысленно трижды сплюнул через левое плечо. — Он был убит взбунтовавшейся гвардией.

— Но наследником, как я понимаю, являлся его старший сын Александр?

— К превеликому сожалению, цесаревич тоже погиб — поддержавшая гвардию толпа черни ворвалась в императорские покои, круша все и вся на своем пути. Ах, милорд, Павел настолько восстановил против себя общество, что бунтовщики в озверении не пожалели даже детей! Увы, милорд, увы… Лишь Марии Федоровне с единственным сыном удалось скрыться в доме вашего посланника.

— Что за чушь вы несете, милейший господин Блюмберг? Лорд Уитсворт вот уже полгода как пребывает в Копенгагене!

Александр Христофорович, по приказу императора лично освидетельствовавший труп, даже обиделся:

— Не знаю, откуда у вас такие сведения, милорд, но его милость собственноручно написал письмо, хранящееся запечатанным в его же собственном ларце, каковой мне поручено доставить в Англию. О, не беспокойтесь, за исполнение поручения уже заплачено.

— Проклятье! — Когрейн ударил кулаком по столу. — А этот болван и выскочка Горацио привел нас сюда, уверяя, что именно в Копенгагене мы найдем ключи от фортов Кронштадта. Лицемер и мерзавец!

— Простите, милорд, но я, пребывая существом сугубо сухопутным, могу не понимать некоторых морских терминов.

— Вам этого и не нужно, — опомнился коммандер, осознавая, что и так слишком открылся в нелюбви к Нельсону перед совершенно незнакомым человеком. — Обстоятельства этого дела должны быть незамедлительно доложены адмиралу Хайд Паркеру. Где тот ларец?