Читать книгу - "«Попаданец» на престоле - Сергей Шкенев"

— Опять щи?

— С головизной, Ваше Высочество. Да оттаявшие кулебяки к ним.

— Прочь с глаз моих, аспид! А котелок оставь.

Покончивший со своими щами и уже уничтожающий перловую кашу Тучков скромно заметил:

— Ну не померанцами же нас угощать. А тут весьма дешево и сытно — бережет государь Павел Петрович штрафной батальон.

— Бережет? — изумился Александр и опустил ложку. — А как назвать вот это вот… э-э-э… смертоубийство?

Бывший полковник пожал плечами:

— Закалкой?

— Объяснитесь.

— Ну… мне, во всяком случае, наше сегодняшнее положение напоминает изготовление клинка — бьют, мнут, бросают в воду…

— Но умершие по дороге? Но покончившие с собой? Да, я приказал сломать их шпаги и так бросить… но понять и принять не могу.

— Отжигают примеси, Ваше Высочество. Уходит окалина, остается булат. И мы, мнится, острие того клинка.

— Вы так говорите, Александр Андреевич, будто одобряете… vous comprenez?

— Oui mais… Но отчего бы быть недовольну? Отечеству понадобилась моя жизнь? Что же, я готов отдать ее там, где оно находит нужным.

— Помилуйте, полковник…

— Бывший полковник.

— Вот именно! Вас не заботит то, что вместо Отечества приказ исходит от безумного императора? Да, он мой отец, но ведь безумен же, согласитесь?

— Не более нас с вами, Ваше Высочество. — Тонкие губы Тучкова чуть дрогнули в улыбке. — Ужели скорбный умом смог бы организовать то, чему мы свидетели сейчас? Нет, не наш батальон, хотя и его тоже.

— Не вижу причин вашего энтузиазма, Александр Андреевич. Не изволите просветить? И отчего в таком случае вы оказались здесь, среди осужденных заговорщиков?

— Судьба, — усмехнулся штрафник. — По чести сказать, я и о заговоре не знал совершенно, а за оружие взялся, лишь защищая старшего брата.

— Убит?

— Николай только ранен и оставлен до излечения в Петропавловской крепости. Но вернемся к вопросу, Ваше Высочество. Единственно сначала постарайтесь ответить на мой… Мог ли безумец так своевременно собрать врагов своих воедино, причем именно самых нужных врагов, вынудить их к выступлению в самый удобный для себя момент и нанести решительный удар? И заметьте, наиболее жестоко пострадали лица, живущие торговлей с Англией. Или указ о конфискации имущества просто так появился, действием воспаленного мозга? Нет, уверяю вас, там миллионы, а они случайностям не поддаются. И не удивлюсь, если окажется, что планы императора далеко превосходят мое скромное воображение.

— Вы думаете, Александр Андреевич…

— Несомненно! Единственным выстрелом государь Павел Петрович убивает даже не двух, а кабы не меньше десятка зайцев. Некоторое поправление финансов за счет реквизиций, это раз. Вторым можно считать уничтожение всяческой оппозиции — любой голос против будет подавлен жесточайше, не вызывая при этом удивления. А какой щелчок по носу надменным англичанам? А и не щелчок — бомба, брошенная в крюйт-камеру каждого корабля, британского, разумеется. Сколь долго продержится их флот без поставок русского леса, мачт, пеньки, железа, воску? То-то и оно! А милейший граф Пален, по слухам, ведающий контрабандой в нарушение блокады, убит…

— Случайность.

— Да? Случайность, подкрепленная пулями и штыками гвардейцев полковника Бенкендорфа? Согласен, тогда еще прапорщика… Но не намекает ли неожиданный взлет сего юноши о действиях, заранее с императором оговоренных и выполненных с чрезвычайной скрупулезностью? Хорош же случай — именно в ночь, назначенную заговорщиками, в Михайловском замке ни с того ни с сего оказывается совершенно непредусмотренная рота Семеновского полка.

— И та повторная присяга вечером…

— …Служила лишь предостережением вам, Ваше Высочество. От излишне резких и необдуманных действий. Иначе не объяснить, разве что…

— Что?

— Нет, пустое… мне не в силах угадать мысль гения, каковым несомненно ваш батюшка является. Может быть, просто пожалел?

Бывший наследник престола зябко поежился. Это что, смерть взмахнула своей косой и остановила ее? Или мрачное орудие пролетело над головой, лишь слегка затронув и обдав могильным холодом? Слепец! Нет, это он сам слепец и безумец, если умудрился проглядеть такое. А все бабка Екатерин?.. старая блудливая сучка… Сама померла и еще внуков решила на тот свет прихватить? Ее выкормыши все и затеяли…

— Продолжайте, Александр Андреевич. Извините, задумался. Вы можете предположить нашу дальнейшую участь?

— А что в ней неясного? Выжившим — слава, погибшим — прощение. Погибшим в бою, разумеется, а не как нынешний бумагомарака.

— Кто?

— Вам не докладывали? Ах да, о чем это я… Нынче ночью повесился известный сочинитель Радищев. И представьте себе, Ваше Высочество, жердь, к которой был привязан шнурок, оказалась осиновой. Воистину кесарю — кесарево, а Иудушке — иудино.

— Не любите сочинителей?

— Ну почему же? И самого порой на вирши тянет, не без греха, однако. Но не его ли трудами, грязным пасквилем, оплаченным из известно чьего кошелька, оказались смущены многие юные умы, в сей колонне пребывающие? Верно говорю — накипь уходит.

— Вы жестоки, Александр Андреевич.

— Рационален, Ваше Высочество, не более того. Нас ждут впереди сражения, и я не хотел бы иметь за спиною подобных… подобных… Да, подобных! Умереть не боюсь, но от руки подлеца было бы обидно. Но, слава Господу, — Тучков перекрестился, и Александр последовал его примеру. — Слава Господу, государь побеспокоился об этом. И еще, эти вот шнурки… Согласитесь, что господам вольтерьянцам и вольнодумцам трудно будет объявить самоубийц павшими в борьбе с ненавистной им тиранией. Нет, Ваше Высочество, план императора настолько безупречен, что поневоле склоняешь голову перед его величием.

Бывший полковник замолчал, предавшись ожесточенному почесыванию, и командир невольно поддался подобной заразительной слабости — все же ночевки в деревнях и на мызах не могли пройти бесследно.

— Ничего, — успокоил Тучков, заметив движения прапорщика. — Придет и в сии места цивилизованность. А в Ревеле бани есть?

— Должны быть.

— Потерпим еще два перехода, Ваше Высочество?

— Потерпим, Александр Андреевич, pourquoi бы не чаво?

— Простите?

— Чаво, говорю…

И оба рассмеялись удачной шутке.