Читать книгу - "Верните вора! - Андрей Белянин"

— Что такое шуле?

— Так, фигня, переводится как «нечто из мяса с рисом»… А я пока пойду разберусь с этим вселенским горем. Они же привлекут своими стенаниями всю Бухару!

Домулло убил, наверное, с полчаса, выясняя у всех первопричину трагедии, но старый караванщик и его жена столь яростно рыдали в обнимку, что добиться от них хоть какого-то вразумительного слова было просто невозможно. Ходже пришлось скинуть жаркую паранджу и, представившись работником кладбища, громко попросить проводить его к умершему. Покойника искали долго. Сначала в доме, потом среди трёх караванщиков. А так как не нашли нигде, то…

— Зачем же ты плакала, глупая женщина?!

— Потому что ты первый плакал, возлюбленный муж мой!

— Почему ты не спросила меня о причине моих слёз, да не вспомнит тебя Аллах в Судный день?

— Меня?! Да чтоб он и не обернулся, когда шайтан будет по одному вырывать все волоски из твоей бороды! Сам обманул меня фальшивыми слезами, да ещё и ругается при людях! Правоверные, слушайте все, как недостойный муж обижает верную жену! А я ещё наняла для него искуснейшего приготовителя плова…

— Ах ты, старая корова, ворчливая сова! Вай дод, где моя самая большая палка?!

— Да уж, этим тебе не похвастаться, муж мой! Пусть все знают, что у тебя ма-а-аленькая…

Ходжа догадался запереть ворота ровно за минуту до того, как на улице день скорби плавно перешёл в шумный семейный мордобой. Караванщик душил жену, она пинала его, соседи левой стороны улицы дубасили правую сторону, и только два верблюда всё так же взирали на буйство человеческих страстей с изумительной флегматичностью и пофигизмом.

— Нам туда лучше не выходить, уважаемый, переждём здесь.

— А у меня вроде готово, — неуверенно признал Лев, приподнимая крышку. — Как ты там называл это, шуле?

— Мм… это не шуле, — восхищённо принюхался Насреддин. — Это настоящий плов, Лёва-джан!

И они торжественно в четыре руки вывалили содержимое казана на огромное расписное ферганское блюдо. Ибо истинный плов подают только в посуде, расписанной вручную синими, зелёными и коричневыми красками, получаемыми из растений и глины. И есть его положено прямо пальцами, запрокидывая голову, выгибая брови и щурясь от удовольствия. Ему надо отдаваться без раздумий и без остатка, как самой любимой женщине. Им нужно наслаждаться, его не стыдно боготворить, он насытит тело и успокоит душу, а в сердце поселит несказанную радость.

Соучастники только-только съели по первой горстке, как шум на улице подозрительно стих и в ворота постучали.

— Кто там? — нагло проорал бывший помощник прокурора, и домулло поддержал его согласным чавканьем.

— Э-э, это мы, хозяева дома, — после секундного замешательства ответили с той стороны. — А можно спросить, уважаемый, чем это так вкусно пахнет? Клянусь Аллахом, столь дивный аромат восхитительнейшего кушанья вызвал у нас обильную слюну и неведомое доселе щекотание в желудке…

— Эх, налетай, правоверные! — Лев вынужденно поднялся, протопал к воротам и, сняв засов, распахнул их настежь. — Налетай, казан большой, не знаю, как на сорок, но человек на тридцать точно хватит! А может, и все тридцать пять.

То, что в ворота сразу хлынула толпа, и спасло нашего героя, ибо вслед за семьёй караванщика во двор вломилась и невесть откуда взявшаяся стража. Кого они искали, было ясно без объяснений, но в общей суматохе Ходжа вывел обоих осликов, а гражданина Оболенского он нагнал аж через два квартала. Багдадский вор восседал меж горбов одного гружёного верблюда и вёл в поводу второго.

Его совесть была чиста: как вы помните, непонятно каким чудом он ухитрился в экстремальных условиях накормить кучу народа, а никто не заплатил ему ни полтаньга и даже не сказал спасибо. Это уж не говоря о риске, стрессе, нервах и всём таком прочем. Поэтому два корабля пустыни были взяты на абордаж, а груз китайского шёлка, русского льна и персидских халатов легко перекочевал к самым бесчестным и нетребовательным перекупщикам. Впрочем, от самих верблюдов многоопытный домулло тоже посоветовал побыстрее избавиться.