Читать книгу - "Сделка с профессором - Полина Краншевская"

Эдман вспомнил, в каком состоянии находилась Беатрис, когда он забрал ее из закрытого клуба, и внутри у него все застыло от осознания того, что грозило ей в том жутком месте. Он представил хрупкую, одурманенную девушку в руках Баренса, и содрогнулся.

– Удалось выяснить, чье тело подбросили вместо Сонар под стены Камелии? – спросил он.

– Один из максисов признался, что его дайна не выдержала бесконечных истощающих передач маны и умерла от кровоизлияния в мозг. Он испугался, что магическая комиссия начнет выяснять обстоятельства ее смерти, и попросил Баренса о помощи. Тот все устроил, максису никаких взысканий не назначили, а когда проверки закончились, Баренс забрал тело. В доме метрдотеля клуба были специальные помещения, где хранились и бутыли с зельями, и несколько трупов дайн. Баренс вообще мастерски разыгрывал разные спектакли, выуживая из закрытых школ учениц. Хотя нужно отдать ему должное, делал он это не часто и в разных провинциях. Чаще вообще поручал заключить контракт с определенной дайной своим сообщникам. Те выполняли распоряжение, а потом приводили нужную девушку в клуб и там делали все, что велит им Баренс за стакан чудесного зелья.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

    – Теперь понятно, почему император поторопился вынести приговор, – с угрюмым видом обронил Эдман.

– Правитель был в ярости, когда узнал, что творилось, считай, у нас под носом. Досталось всем, и мне в том числе, – Иксли сжал челюсти и потер шею неосознанным движением. – А потом потребовал, чтобы казнь состоялась как можно скорее.

– Всего за несколько седьмиц до празднования именин, – покачал головой Эдман.

– Тут уж ничего не поделаешь, – развел руками Вилмор. – Император наотрез отказался из-за торжества переносить исполнение приговора.

Вернувшись домой, Эдман заперся в кабинете и долго обдумывал все, что услышал от друга. Его беспокоили вовсе не результаты расследования, а Беатрис и ее патологическая жалость к негодяю.

«Нам предстоит наблюдать за казнью с двадцатиметрового расстояния, – одолевало его беспокойство. – Если Сонар устроит истерику в присутствии императора и его приближенных, ей никогда подобное не простят. Кто-нибудь вполне может обвинить ее в сочувствии преступнику и измене государству. Этого нельзя допустить».

Эдман пытался придумать, как помочь Беатрис пережить настолько болезненное для нее мероприятие, но в итоге пришел к одному-единственному выводу.

«Нужно все ей рассказать, – решил он. – Вряд ли она представляет, что в действительности творил Атли Баренс. Если она узнает всю правду, ей будет легче принять его смерть, как единственно возможный вариант приговора в данном случае».

Кивнув своим мыслям, Эдман направился в сиреневую спальню и попросил дайну его выслушать. Беатрис, не подозревая, о чем пойдет речь, охотно согласилась. Но как только до нее дошел смысл его рассказа, она переменилась в лице и впала в оцепенение. Она сидела в кресле и без единого движения смотрела в одну точку перед собой. Казалось, она даже дышать перестала.

– Беатрис, что с тобой? – встревожился Эдман и осторожно коснулся ее плеча. – Вызвать лекаря?

Она резко обернулась, вскинув на него огромные серые глаза, переполненные неизбывной болью, и надтреснутым чужим голосом выговорила:

– Мне нужно побыть одной.

Беатрис поднялась, прошла в ванную и заперлась там. Эдман прождал ее больше получаса, а потом почувствовал такой выброс магической энергии, что чудом устоял на ногах. Он ринулся к двери в бесплодной попытке оказаться рядом с дайной, но только хотел ворваться внутрь, как осознал, что она таким странным способом, скорее всего, пытается справиться с тем горем, которое он безжалостно обрушил на нее. Эдман отступил, пересилив изматывающую тягу, и бросился прочь из дома, лишь бы очутиться как можно дальше от источника влекущей живительной энергии.

***

Бетти остро переживала вскрывшуюся истину и корила себя за то, что так долго в глубине души верила Атли и оправдывала его, несмотря ни на что. Разум твердил о его злодеяниях, напоминал слова Пруденс, показывал жуткие сцены, увиденные в клубе, но трепетное, юное сердечко возражало и уверяло, что не может настолько нежный и внимательный человек быть законченным мерзавцем. Беатрис казалось, что Атли просто запутался, погрузился в науку, увлекся и решил, что его высшая цель искупает любые средства. Она надеялась, что он еще может исправиться.

Но узнав о том, как он инсценировал ее смерть в ночь побега, внутри у нее все рухнуло. Она подумала о своих любимых подругах и мединне Стуорд. Сложно представить, каково им было узнать о ее мнимой гибели.

«Значит, он заранее все спланировал, – думала она. – Знал, что я симпатизирую ему и соглашусь бежать. Даже труп наготове держал. Всевидящая Идана, как такое возможно? Есть ли в нем хоть что-то человеческое?»

Ее мучили воспоминания о том времени, что они провели вместе, о том, каким заботливым и предупредительным он был, как бережно с ней обращался. Бетти гнала эти образы прочь, каждый день рыдала и пыталась вырвать из себя все то, что связывало ее с Атли. Ей внезапно стало все равно, как максис Джентес относится к ее занятиям колдовством. Только используя свою силу, она успокаивалась, и боль временно отступала. Беатрис с остервенением вливала ману в руны, и ее уже мало волновало, какого эффекта она хочет достичь, составляя ту или иную комбинацию. Древняя магия оказалась единственным доступным ей способом справиться с раздавившей ее действительностью.

Видя, что стало с Беатрис после их разговора, Эдман пришел в замешательство. Из дайны будто исчез тот внутренний свет, что озарял ее и дарил тепло всем вокруг. Бледное лицо, бескровные губы, отсутствующий взгляд – все выдавало тяжелейшие душевные переживания, изводившие Беатрис. Эдман чувствовал себя жестоким убийцей, уничтожившим хрупкое живое создание, любившее мир и верившее людям. Он не находил себе места и не знал, чем помочь. Без конца ощущая ее ману, пропитавшую весь дом, Эдман сходил с ума и чудом сдерживался. Внутри у него все пылало огнем и рвалось к дайне, но он превозмогал себя и сбегал из дома. В академии начались промежуточные испытания у адептов, и он под этим благовидным предлогом перебрался в свои преподавательские апартаменты, только бы скрыться от той, что заняла все его мысли.

«Она справится, – твердил он в моменты, когда ему особенно сильно хотелось на все наплевать, прижать к себе Беатрис и дарить ей свою нежность до тех пор, пока она не оттает и не забудет все, что ее так мучило. – Ей просто нужно время».