Читать книгу - "Полное погружение 2.0 - Алекс Го"

— И как же возможно, что весь наш мир — шар? Почему тогда люди не падают с него, оказавшись в самом низу? И если все-таки, мир — это шар, плывущий в пустоте, то где же тогда место Богов?

— Не знаю, повелитель, и пока никто не знает. Но то, что земля наша шар, это твои ученые и астрономы уже доказать могут. Некоторые из них, должно быть, уже подсчитали, какое расстояние надо пройти, чтобы обойти ее всю кругом.

И царь на следующий день созывает звездочетов и мудрецов, и лишь некоторые из них подтверждают, что мир на самом деле круглый, со всех сторон, и лишь один из них по движению звезд сумел вычислить, каков же на самом деле размер земли. И все они в один голос твердят, что это знание запретно, ибо самых ученых мужей может свести с ума, и дивится повелитель, откуда дева могла об этом проведать, если уж и не все его мыслители об этом знают. А во время вечерней трапезы, когда вновь видится со своим сокровищем, говорит ему, что она — самый умный человек во всем Хизре, и в шутку предлагает ей стать его визирем, а чужеземка смеется и отвечает, что согласна.

Так и шли дни повелителя, один за другим, словно жемчужины в ожерелье. Каждую ночь проводил он с Виалль, забыв обо всех прочих наложницах и женах. И прошел месяц с тех пор, как Аз-Талик ввел в приемную залу северянку и сдернул с нее покрывало. И ровно в этот день прибыли к правителю Хизра послы от соседних государств с дарами и предложениями мира. И среди даров были девушки — рабыни, самые прекрасные из всех по эту сторону света, по одной от каждого государства. И словно сговорились послы — одна из них была пленная северянка, другая — рыжеволосая дева-воительница из непокорного племени, а третья — смуглая, с косами до пола, что по глубине цвета могли сравниться только с самым непроглядным мраком.

Не рад был повелитель, ведь это означало, что три ночи он должен провести без своей ненаглядной. Отказаться — значит нанести оскорбление послам, а заодно и странам, которые они представляют. А отправить рабынь на ночную половину, и позвать после них Виалль — оскорбить ее.

У северянки длинные светлые волосы, серо-голубые глаза и кожа белая. И хоть не похожа совсем на яркую девушку, слишком блеклая и неявная ее красота, все равно больно повелителю глядеть на нее, словно даже взглядами и сравнением предает он кого-то. А на него смотрела пленница с едва скрытой ненавистью и страхом, и боялась шелохнуться, вздохнуть лишний раз, словно заморозил ее кто.

И глядя в лица новых рабынь, слыша их плач или проклятия на иностранных языках, или видя воплощение покорности на смуглом лице и в черных глазах, может думать он только о любимой невольнице, вспоминает мягкие губы ее, или смех ее, или тонкие пальцы, которым любые перстни велики. И впервые три дня тянутся так долго, и боится властитель, как бы не угасло в синих глазах то, что выделяло их среди прочих.

На исходе четвертого дня, когда уже уехали послы, и даже имена новых невольниц были забыты, повелитель послал за Виалль.

Наложница вошла и упала на колени, и царь не успел рассмотреть ее лица, но чувствовал уже, что все изменилось, по тому, как двигалась чужеземка, и как не отрывала глаз от пола.

— Встань и подойди ко мне.

А в груди холодеет от дурного предчувствия, и знает царь, что все сделал, как следовало, и что нет никакого права у невольницы даже показывать обиду, но сердце все равно сжимается от горя, боится лишиться того тепла, которое не купишь за деньги и драгоценности, и уж тем более не получишь силой и угрозами.

Глава 18

Мечи

Один глупец, постигший все науки,

Сказал, что человек рожден для муки.

И это повторили все глупцы,

А у глупцов есть сыновья и внуки.

И стала жизнь проклятием для всех,

Хоть помирай не с горя, так со скуки.

И удлинились уши у людей,

Взгляд потускнел и опустились руки.

Мизра Шафи.

Фатих:

Чужеземка садится, все так же не поднимая глаз, и чуть дальше, чем обычно.

— Виалль, — повелитель поднимает ее лицо за подбородок, заглядывает в глаза и видит в них не обиду или ревность, как ожидал, а упрямство и тоску.

Вздох облегчения вырывается у него и притягивает он к себе девушку, впивается с жадностью в сжатые губы, и с восторгом чувствует, как отвечают они. Но в этот раз невольница ведет себя не как обычно, она сама вцепляется в повелителя, едва ли не до боли, и царь дивится нежданной силе тонких пальцев; и поцелуи ее алчные, ненасытные, жестокие как укусы, синие глаза горят огнем, как у хищного зверя, и властитель даже теряется на мгновение — никто никогда не посмел бы вести себя так — но не может не ответить. Наслаждается царь новыми ласками, но все же что-то отчаянное сквозит в них, бередит душу.

Когда долгое время спустя они наконец-то смогли оторваться друг от друга и начать говорить, спросил властитель:

— Чего ты хочешь сейчас? Любую вещь проси, все тебе дам, хабиби.

Виалль поднимается на локте, заглядывает в глаза повелителя и произносит то, чего царь и вовсе не ожидал:

— Подари мне мечи, повелитель.

— Что? — кажется властителю, что он ослышался, в самом деле, зачем наложнице оружие⁈

— Клинки, примерно такие же, как у твоих стражей, только лезвия чтобы были более узкие.

Правитель слышал от купцов из дальних стран, что у некоторых северных племен женщины сражались наравне с мужчинами, но никогда не верил этому. Где же видано, чтобы девы учились обращаться с настоящим оружием? Большинство из них хрупки, словно цветы, и даже не прикоснутся никогда к клинку. Маленький кинжал или острую шпильку еще можно представить в тонких девичьих руках, но вот настоящие мечи… Фатих тогда посмеялся над россказнями чужеземцев, сочтя их глупой сказкой, и вот теперь перед ним сидит живое доказательство, что купцы не врали. Сейчас он понимает, почему у Виалль такое крепкое и ладное тело. Но все же оружие — это слишком опасно, особенно в гареме.

— Ты можешь пораниться.

И невольница падает на