Читать книгу - "Полное погружение 2.0 - Алекс Го"

сюрпризами, кажется, властитель за всю свою жизнь не удивлялся столько, сколько за один вчерашний вечер. Да и сейчас ему есть чему подивиться. Он — правитель Хизра — с распущенными волосами, с отметками на шее и спине, лежит и боится потревожить сон наложницы. По закону любого человека, поранившего повелителя, ждет смертная казнь. А эта девушка еще и косу ему расплести посмела. И усмехается мягко царь, касаясь нежной светлой щеки, обводит пальцем ставшие вдруг родными черты. Невозможные глаза сонно распахиваются и видит повелитель ответную улыбку, а тонкие руки обхватывают его ладонь, прижимают к лицу, к губам. И чувствует повелитель, как само его сердце откликается на ласку, замирает на миг от нерастраченной нежности, а потом начинает биться часто-часто. Хочется властителю весь мир положить к ее ногам, и слова любви рвутся с губ, но он сдерживает их, ибо нельзя давать никому — тем более наложнице — такую власть над собой, нельзя показывать слабость, нельзя…

Поэтому он просто наклоняется к этой непостижимой девушке и касается губ мягким поцелуем. И в ответ получает сотню — теплых, невесомых, словно солнечные лучи.

Но не следует долго предаваться неге, повседневные заботы уже ждут властителя, уже толпятся под дверью слуги, чтобы подать платье и завтрак, рассказать о происшествиях и просителях.

Поэтому царь делает знак рукой, а расторопный раб приносит резную шкатулку с отборными жемчужинами. Повелителю хочется хоть как-то наградить деву не отдавшую, но подарившую себя, целиком и полностью, не требуя ничего взамен. И приятно царю видеть удивление и восторг на лице невольницы, когда она поднимает крышку и запускает пальцы в жемчужины, набирает пригоршни перламутровых шариков, и смеется счастливо.

Властитель лежит, опираясь на локоть, и любуется своей женщиной, и неожиданностью для него становится лукавое выражение на лице наложницы, когда та придвигается к нему и рассыпает жемчужины по длинным черным волосам, разметавшимся по подушкам. Чужеземка пытается сохранить серьезный вид, важно кивает головой и произносит:

— Официально заявляю, что вы великолепны, повелитель.

Царь смеется, припоминая их вчерашний разговор, и притягивает к себе улыбающуюся девушку. И почему это он, властитель, ощущает себя слугой, которого только что похвалила любимая госпожа?

Вскоре все-таки приходится отослать девушку на ночную половину, а самого повелителя ждут государственные дела. Сколько же сил приходится приложить только для того, чтобы не отправить в течение дня рабов справиться, все ли в порядке с чужеземкой! Но нельзя давать подданным знать о том, насколько он вдруг стал зависим от синих глаз и тонких рук. Едва-едва хватает ему терпения дождаться вечера, когда можно будет забыть о заботах и вновь насладиться его новой наложницей.

Девушка заходит в комнату, проходит положенное количество шагов и опускается, преклоняется ниц. И царь вновь видит улыбку в уголках ее губ.

— Встань, сладкая. Иди ко мне.

Невольница легко вскакивает на ноги и радостно опускается на подушки рядом с повелителем.

— Почему ты всегда улыбаешься, когда встаешь на колени? Разве для тебя, рожденной свободной, это не унизительно?

— Нет, повелитель. По-моему, это действительно смешно. Думаю, если бы вы встали перед кем-то на колени, почувствовали то же самое. Того, кто по-настоящему свободен, нельзя сделать рабом. Такое он может сотворить с собой только сам.

Царь никогда не думал об этом, но чувствует, что невольница права — по-своему.

— И что же, ты до сих пор свободна? Почему же тогда подчиняешься мне? — поднимает пальцами острый подбородок, заглядывает в невозможные глаза.

— Уже нет, повелитель. Потому что хочу принадлежать тебе — душой и телом.

И властитель видит в ее глазах, что каждое слова — правда, и понимает неожиданно, что та вчера не только свою невинность ему подарила — но и душу свою.

Все, что есть у царя, принадлежит ему по праву рождения, или завоевано им, или принято в дар, или куплено. И только один-единственный, самый удивительный, человек во всем Хизре принадлежит не повелителю, а просто Фатиху. И от этого тепло разгорается в сердце правителя, и хочет он весь мир, все царство свое отдать ей за одни только эти слова, но произносит лишь:

— Хочу дать имя тебе. Виалль — ивовая ветвь, потому что, как и ты, гнется она, но ничто не может сломать ее.

И радостное удивление на нежном лице:

— Как вы догадались, повелитель? Мое настоящее имя — Виолетта — звучит почти так же. Но подаренное вами мне нравится намного больше!

И нет больше сил не прикасаться к ней, притягивает он к себе свое главное сокровище, прижимает крепко и собирает с нежных губ улыбку, а с тонких пальцев — ласку. Ничто не может заставить их оторваться друг от друга, позабыты и танцовщицы, и музыканты, и редкие яства на низком столике…

Глава 17

Три ночи

Моя любовь к тебе — мой храм, но вот беда,

Лежит через пески укоров путь туда.

Где обитаешь ты, там — населенный город,

А остальные все пустынны города.

Взгляни же на меня, подай мне весть — и буду

Я счастлив даже в день Последнего суда.

Ведь если верим мы в великодушье кравчих,

Вино для нас течет, как полая вода.

Смолкает муэдзин, он забывает долг свой,

Когда проходишь ты, чиста и молода.

Что написал Джами, не по тебе тоскуя,

Слезами по тебе он смоет навсегда.

Джами.

Фатих:

Повелитель приказал евнухам ничему не обучать наложницу. Он сам хочет показать ей все, и девушка оказывается на удивление талантливой ученицей. И долгие ночные часы проводят они, складывая половинки своих умений, а мир вновь и вновь рассыпается для них в осколки, чтобы через мгновение собраться вновь уже более ярким, более радостным.

А когда лежат они на ложе, утомленные после любовных утех, чужеземка начинает рассказывать удивительные истории, и плетет изысканные кружева слов не хуже, чем у иных сказителей. И царь слушает журчание любимого голоса, и встают перед его глазами яркие картины древних империй и завоеваний, изменяющих облик мира, могучих прославленных воинов и мыслителей, постигших смысл сущего. И дивится повелитель — откуда эта дева ведает столько, что ни один придворный мудрец не в силах похвастаться такими же обширными познаниями⁈

Так говорила невольница о давних временах, и царь слушал ее рассказы, как слушал в детстве легенды. Но когда заводила девушка речь об устройстве мира, или о том, как возникла жизнь на земле,