Читать книгу - "Роман лорда Байрона - Джон Краули"

(12 октября 1823 г.)

«Что касается здоровья Ады, я рад был узнать, что оно настолько поправилось. Но я считал нужным предостеречь леди Б., так как, судя по описанию, ее нездоровье и склонности очень похожи на мои в том же возрасте, разве только я был гораздо более пылким. Ее предпочтение прозы (как это ни странно) тоже унаследовано от меня (я всегда терпеть не мог читать стихи), и я тоже никогда не придумывал ничего, кроме "кораблей" и прочего, связанного с Океаном. Я показал отчет о ней полковнику Стэнхоупу, который был поражен тем, как ясно выявлена у нее уже сейчас отцовская линия. Поэтому я счел нужным, хотя это и неприятно, сообщить, что мой недавний припадок, очень сильный, весьма похож на эпилепсию. Почему — не знаю; казалось бы, тридцать шесть лет для первого ее проявления поздно, насколько я знаю — она не наследственная; но чтобы она не стала таковой, тебе следует сказать леди Б., чтобы в отношении Ады были приняты некоторые предосторожности. Припадок у меня не повторялся, и я пытаюсь помешать этому диетой и движением на свежем воздухе, пока — успешно; если он был случайным, тогда все хорошо» (Августе, 23 февраля 1824 г.; письмо не отправлено и найдено среди бумаг на столе Байрона после его смерти, 19 апреля).

Он всегда относился к итальянским заговорщикам критически и ясно видел их недостатки… — После поражения неаполитанского восстания Байрон писал Муру:

«Я не менее вас разочарован и больше вас обманут в своих надеждах. Кроме того, мне лично грозила опасность, которая еще не миновала. Но ни время, ни обстоятельства не изменят моих убеждений или моего чувства негодования против торжествующей тирании. В нынешнем деле было столько же предательства, сколько трусости — хотя и то и другое сыграло свою роль» (28 апреля 1821 г.).

…аналогия… наверняка немало его позабавила. — «Бедный Наполеон! знал бы он, какие жалкие сравнения его ожидают, когда повернется колесо!» — писал Байрон Меррею 4 декабря 1821 г.

Я пойду к ней, а она не возвратится ко мне -

«Удар был ошеломляющим и неожиданным; я считал, что опасность миновала — столько времени прошло между известием об улучшении и последней вестью. Но я переношу его как умею и настолько, что выполняю обычные жизненные дела с обычным внешним спокойствием и даже с большим. Ничто не должно помешать вам приехать завтра. Но сегодня и вчера вечером нам, пожалуй, было лучше не встречаться. Мне кажется, что в моих поступках в отношении умершей и уже во всяком случае в моих чувствах и намерениях не было ничего, в чем я должен был бы себя упрекать. Но в такую минуту мы всегда думаем, что если бы было сделано то или другое, несчастье можно было бы предотвратить — хотя каждый день и час убеждают нас, что оно естественно и неизбежно. Полагаю, что Время сделает свое дело — как Смерть сделала свое» (письмо к Шелли, 23 апреля 1822 г.).

«Я хочу, чтобы дочь похоронили при церкви Харроу: есть там один уголок, у самой дорожки, прямо на возвышении, откуда открывается вид на Виндзорский замок. Там еще могила под раскидистым деревом (плита с именем Пичи или Пичей), где часами сиживал я мальчишкой: то было любимым местом моим; однако если ставить памятную могильную плиту, тогда лучше захоронить в самой церкви. По левую руку от двери, как войдете, памятник, и на нем высечены слова:

Над прахом Добродетели святой

Прольются слезы Горести немой:

Нет скорби чище, нет прозрачней слез,

Как той, чье счастье горький рок унес.

Я помню их (и через семнадцать лет) не потому, что они чем-либо замечательны, просто потому, что со скамьи моей в галерее вечно взгляд мой приковывал этот памятник; я б желал, чтобы Аллегру захоронили как можно ближе от того места, а на стене укрепили мраморную плиту с надписью:

Незабвенной Аллегре,

дочери Дж. Г. лорда Байрона,

скончавшейся в Баньякавалло,

в Италии, апреля 22-го,

1822, в возрасте пяти лет и трех месяцев.

«Я пойду к ней, а она не возвратится ко мне»

(2. Цар., xii. 23)[138]

Я желал бы, чтобы похороны, в меру существующих правил приличия, проходили без особой огласки; хотел бы рассчитывать, что Генри Друри[139], если это возможно, свершит над ней отпевание. Если он откажет, пусть обряд свершит любой тамошний священник. Думаю, более по этому мне добавить нечего» (Меррею, 26 мая 1822 г.).