Читать книгу - "Невеста - Карина Демина"

Приятное? Пожалуй, он прав, в этом нет красоты, но… эхо чужой силы оглушает, словно сама земля подымается на его зов. Я узнаю фигуры из старого тренировочного зала, куда Брокк все-таки заглядывает, пусть и думает, что тайком.

Человек.

Пограничье.

Пес.

Нынешний — огромен. Страшен? Возможно. Грозен. Он отливает золотом, тем самым, красным, которое дает родовая жила. И я, преодолев робость, все же протягиваю руку. Смотрю ему в глаза, снизу вверх, и вижу в них себя же.

А еще луну, острую, как его когти.

— Ты… чудо.

И улыбаться пес умеет.

Он очень осторожно касается носом раскрытой ладони и выдыхает, жаром окутывая кожу. А потом проводит по запястью шершавым языком.

— Покатаешь, да?

Трясет гривой, и острые иглы с шелестом трутся друг о друга. Оден ложится на землю и выставляет лапу, чтобы мне удобней было забираться. Встает аккуратно и ступает поначалу робко, то и дело оглядываясь. Но постепенно уверяется, что я не собираюсь с него падать.

И шаг ускоряет.

А потом еще… и еще…

Ветер, спохватившись, силится догнать, и сам воздух становится плотным, заставляет меня пригибаться, цепляясь за шею золотого пса.

Мы летим…

А ночь длится, пока не прорывается розовыми пятнами рассвета. И только тогда Оден останавливается. Он ссаживает меня, и я понимаю, что еще немного — и сама бы свалилась.

И падаю… но меня заставляют подняться.

Ходить по какой-то поляне, поросшей бурым волглым лишайником. Приседать. И руки греют дыханием. Щеки и шею тоже.

А когда я согреваюсь, путь продолжается.

Равнина. Красный камень. Черный камень. Белые полосы мха, который даже под дождем оставался сухим. Редкие деревья, давным-давно умершие, но оставшиеся стоять. Корни их глубоко ушли в базальт, а вывернутые ветви истекали смолой.

Жар.

Чем дальше, тем сильней.

И снова остановка. Я знаю, что должна ходить, и послушно делаю круг по поляне. Мох скрипит под ногами. А Оден ложится и дышит, вывалив из пасти золотой язык.

— Ты в порядке? — Я не знаю, что делать. — Пить хочешь?

У меня две фляги.

А этот упрямец качает головой. Пить он хочет, но думает, что воды мало и мне она нужней.

— Если ты станешь человеком, то…

Снова качает.

— Нельзя?

Кивок.

— Найдут?

Я провожу по носу, по колючей чешуе, и Оден жмурится, запрокидывает голову, подставляя шею. Здесь чешуя мягче. Относительно. Мои ногти скребут по ней с преотвратным звуком, но ему, похоже, нравится.

— Знаешь… вот когда выберемся отсюда… я куплю такую штуку… сетку железную… которой на кухне котлы чистят.

Бледно-голубой глаз смотрит с подозрением…

— Сажу отскребает хорошо…

…и возмущением.

— …буду по праздникам твою чешую начищать. А потом воском и тряпочкой…

Оден фыркнул, и гибкий хвост оплел ноги, дернул меня, опрокидывая на спину, на мягкую пятипалую лапу.

— Ну… ну если тебе жир больше нравится, с жиром она блестеть будет…

Договорить мне не позволили.

— Не надо меня облизывать! Не…

И собаки умеют смеяться.

— Оден… — Все же нам пора идти дальше. Я забираюсь на спину, ложусь, обнимаю его. — Мне страшно от мысли, что тебя могло бы не быть…

Оборачивается.

Ну да, самое время для глупостей.

— Я люблю тебя. Очень.

Говорю тихо, но у этого пса хороший слух.