Читать книгу - "Книга теней - Джеймс Риз"

…В конце концов Морфей восторжествовал: внезапно я почувствовала, что шея моя ослабла, что голова тяжело падает то вправо, то влево, а каменно-тяжелая рука соскользнула с колен. Вскоре я крепко спала.

Проснулась я от ясно различимого скрежета гравия под большими колесами берлина. Мы ехали медленно: по-видимому, здесь был участок плохой дороги. Припоминаю, что услышала в тот момент еще кое-что необычное: тишину (значит, мы едем уже не по берегу реки) и вороний крик неподалеку. Послала ли Себастьяна Малуэнду, в облике ворона, чтобы наблюдать за мной… или то была она , сама Себастьяна, следящая за мной глазами птицы? Невероятно! Но я вновь вспомнила глаза ворона из своего сна, и разве я недостаточно узнала, чтобы исключить это слово – «невероятно» – из своего словаря?

(Здесь, в море, на борту корабля, я несколько раз видела в своей каюте жирную черную крысу. Поднимешь порой глаза от этих страниц, чтобы обдумать фразу или обмакнуть перо в чернила, – и вот она уже сидит рядом со шкафчиком для провизии и смотрит на тебя. Зная, что эта крыса величиной почти с кошку прекрасно может прокормить себя на борту судна, я тем не менее подкармливала ее, бросая на пол то кусочек сыра, то шкурку ветчины. Поистине я стала ее хозяйкой. Иногда, хоть мне неловко об этом говорить, я улыбалась крысе и говорила себе, что эту улыбку видит Себастьяна… А порой даже беседовала с крысой. Все это звучит очень глупо, поэтому умолкаю.)

…Как я уже сказала, в сочетании звуков, которые я услышала при пробуждении (скрежет гравия, тишина, сменившая неумолчную песню реки, вороний крик), было нечто, возбудившее мое любопытство. Особенно необычен был гравий: дороги, по которым мы путешествовали, представляли собой по большей части плотно утрамбованный грунт, иногда с выбоинами, а порой становились просто ужасными, и нам приходилось подолгу медленно ползти. Гравий? Нет, его никогда раньше не было. Такой толстый слой достаточно мелкого, шуршащего под колесами гравия можно было увидеть разве лишь только на подъезде к какому-нибудь поместью.

И тогда, перебравшись на переднее сиденье, я выглянула в окно берлина и увидела: там , впереди, неясно вырисовывается, приближаясь все ближе и ближе, город, весь словно из серебра!

У меня буквально перехватило дыхание: когда я увидела простирающийся передо мной город, воздух с шумом вырвался из моих легких, как от удара. И если бы моим спутником был кто-то смертный , он или она услышал бы, как я, переведя дыхание, произнесла в испуге несколько крепких словечек.

В то же мгновение воображение уступило место рассудку, и я поняла, что это не мифическое место, не Камелот, не Ксанаду, не Атлантида, поднимающаяся из моря ночи, а известный каждому французскому школьнику замок Шамбор.

От Блуа мы возвращались назад по собственным следам. Но почему?

Я наблюдала, как на фоне темного неба вырисовываются еще более темные крыши: смешение куполов, дымовых труб, бельведеров, шпилей и башен. Стены, высящиеся в запущенном парке, сельские ландшафты, светящиеся как скульптура из слоновой кости. Блестели тысячи окон, отражавших, как в призме, лунный свет. Все сияло и сверкало, все четыре с лишним сотни залов!

Замок Шамбор… Я не стану из-за нехватки времени подробно описывать здесь это место. Мне сказали, что мы на подходе к порту, и я отказалась от намерения закончить сейчас свои записи. Поэтому позвольте предложить вашему вниманию следующие сведения, почерпнутые из брошюры, купленной в Арле.

Строительство замка началось в 1519 году при Франциске I, о чем свидетельствуют довольно отчетливые буквы F и королевская (омерзительная! ) саламандра. Незадавшаяся судьба этой обделенной любовью и теплом постройки, похоже, была предопределена Франциском, который, если верить молве, выбрал это место в болотистом бассейне Солони лишь потому, что поблизости находился особняк графини де Тури, страстью к которой воспылал еще не пришедший к власти Франциск. После его смерти заботу о замке и его строительстве взяли на себя наследники Франциска, но, поскольку Версаль, Сен-Клу, Фонтенбло и Сен-Жермен находились ближе к столице, монархи были не слишком склонны перебираться в Шамбор, расположенный, возможно, в наименее привлекательной части королевства. В этом неуютном, напоминающем казарму королевском владении жили, сменяя друг друга, Генрих II, Гастон Орлеанский, брат Людовика XIII, и, что наиболее примечательно, Людовик XIV. Легко можно представить, какие украшения были сделаны и какие пристройки возведены по приказу последнего, наиболее из монархов склонного к декоративным излишествам. Затем последовали пребывающий в вечном изгнании польский король Станислав Лещинский, отчим Людовика XV, с королевой Екатериной Опалинской. В 1745 году, после его победы при Фонтенуа, замок был дарован маршалу де Саксу, а сейчас эта унылая громада пустует, потому что наследники маршала де Бертье судятся за Шамбор с герцогом де Бордо, чья мать, герцогиня де Берри, громогласно отстаивает права своего сына.

Берлин проехал через La Porte royale[119]и остановился во внутреннем дворике замка. Вот наконец место, подумала я, чей масштаб соответствует нашему экипажу! Я быстро вышла из карсты, соображая, стоит ли отругать Мишеля за то, что остановился здесь по собственному произволу, не посоветовавшись со мной, своей хозяйкой … Но только на козлах восседал вовсе не Мишель.

Там сидел улыбающийся кюре, быстро обретая свое человеческое обличье.

– А кучер? – спросила я. – Что ты сделал с кучером?

– Уволил, – ответил священник, – пока ты спала. Целого и невредимого, разбогатевшего и слегка недоумевающего.

Я не смогла сдержать улыбку: наконец-то Мишель получит все, чего искал тогда в Анже. Он не пропадет с его умением легко приспосабливаться к новой обстановке – в этом я была уверена. Но тут раздался ужасный звук; я обернулась и увидела старинные, с железными петлями двери, которыми, похоже, редко пользовались, широко открытые во внутренний двор, и Мадлен, стоящую в них. Взмахнув рукой так, словно хотела охватить все вокруг, она сказала, улыбаясь с привычной грацией хозяйки великолепнейшего из замков:

– Мы решили, что замечательно проведем ночь здесь .

– Несомненно, замечательно, – отозвалась я. Отец Луи спустился с крыши берлина, а Мадлен неестественно быстро пересекла внутренний двор. Очертания их тел были вполне отчетливыми, и все же казалось, что свет луны проникает сквозь них, частично отражаясь, – они светились, как и огромный замок.

Вокруг нас высились башни замка и прилегающие к ним стены: каменные скульптуры, горгульи, взирающие на нас с каждой капители… многочисленные тени придавали глубину всему ансамблю, он начинал казаться живым. Я долго стояла во внутреннем дворике, озираясь вокруг, пытаясь вобрать в себя всю эту волшебную громаду.

Мадлен исчезла, но тут же вновь возникла в дверях главного входа, которые она каким-то образом бесшумно распахнула для нас изнутри.

– Не изволите ли войти? – спросила она.