Читать книгу - "Метро 2033. Ниже ада - Андрей Гребенщиков"

«Красивая. Самая красивая». Иван улыбался. Разрубив гордиев узел, он снова чувствовал себя человеком — в меру довольным окружающей действительностью, в меру спокойным, в меру уверенным в завтра. Да, решение далось тяжело и лучезарное завтра усилием воли отодвинулось в туманные дали послезавтра, но у него есть время, есть терпение, есть целая жизнь впереди. Все будет хорошо и очень-очень правильно — изящное тоненькое колечко, статный, мужественный кавалер и благосклонная, светящаяся от счастья невеста, тихо шепчущая заветное «Да». Все равно еще целый год жениться нельзя!

По туннелю шли молча, погруженные в свои мысли. Недоуменный, разочарованная и умиротворенный — странная компания в странном темном месте… Первым тягостную тишину нарушил, разумеется, беспокойный Живчик:

— Светка, а ты знаешь, почему женщин-сталкеров не бывает?

— А разве их не бывает? — Девушка, также утомленная затянувшейся паузой, с готовностью удивилась.

— Конечно нет.

— Так почему?

— У женщин психика гораздо устойчивей к потрясениям, чем у мужиков.

Иван не любил манеру Живчика вытягивать из собеседников нужные ему вопросы, но сейчас не сдержался:

— Так это же и хорошо! Почему тогда сталкерш нет?

— Хорошо, конечно. — Костя кивнул. — Но только до поры до времени.

И снова умолк в ожидании, покуда Мальгин и Света не взмолились в голос: «Живчик, да не тяни ты кота за хвост, объясняй уж!»

Федотов довольно ухмыльнулся и принялся рассказывать:

— У мужиков ведь как? Стресс получил, вернулся на базу, хорошенько это дело заспиртовал, гадостные эмоции из себя выплеснул — и снова в бой! Женщины существа иные, их мало что до пьянки беспробудной шокировать может. Копят себе негатив потихоньку, копят, никуда его не девают, а потом бабах — и взрыв! А когда этот взрыв произойдет, то никому не ведомо, в том числе и самой боевой даме… То ли «крышку» сорвет на поверхности в самый ненужный момент, то ли жахнет посреди подземного благолепия от малейшей, казалось бы, невинной искорки.

Раньше сталкерами трудились все, кому не лень, даже отчаянных мальцов наверх пускали — понятно, что не у нас, отец в этом плане строгий жутко, я за свои похождения перед ним сколько натерпелся… Так вот, на одной из таких дурных станций погибла группа сталкеров. Это сама по себе история жутко интересная, как-нибудь и до нее доберемся, но речь сейчас о другом. Из похода тогда вернулась лишь одна сталкерша. Спокойно все рассказала начальству, во всех деталях и подробностях, через пару дней даже проводила на то проклятое место «похоронную» команду. А через неделю зарезала мужа, ребенка, и сама повесилась. А в записочке посмертной начеркала, что в таком мире жить не хочет и любимых своих мучить не даст…

С тех пор сталкерят одни мужики, и то далеко не всякие. Правило это, конечно, негласное, но исполняется прилежно повсюду, — резюмировал Живчик и тут же поправился: — Вернее исполнялось, пока Большое Метро еще существовало…

— Дурацкая у тебя история, — мгновенно взвилась Света. — А если бы из похода мужик вернулся и своих порезал? Мужиков бы от сталкерства отстранили? Глупости! Может, женщина эта несчастная такого там навидалась, что малохольные мужчинки сразу бы коньки двинули, не сходя с места.

— Вот я и говорю, — кивнул Константин, — что лучше бы всем сталкерам там и остаться было, чем вот так… всю семью под нож…

Девушка осеклась, а Иван поддержал старшего товарища:

— Да вернись мужик, он бы неделю по кабакам да бабам шлялся, через это дело весь ужас из себя повывел и был бы как новенький.

— Много ты понимаешь, «по кабакам и бабам», — зло цыкнула Света, и разговор затих.

К месту выхода на поверхность подошли через десять минут. Незаметная ниша в стене и утопленная в нее железная вертикальная лестница, исчезающая в темноте, — вот и все таинственное «окно Федотова в большой мир», про которое Живчик прожужжал Ивану все уши. «Окно», мягко говоря, не впечатляло. Но Костик, заметив разочарование на лицах спутников, нисколько не обиделся, лишь подмигнул:

— Мои юные путешественники, величие этого места вам откроется немного позже, имейте терпение. Пока же надеваем противогазы и наслаждаемся замкнутым резиновым пространством. Нужно привыкать — на первых порах жутко неудобно, ни фига не видно и не слышно, да еще и невозможно дышать, но с практикой придет и умение. — С видом завзятого профессионала Живчик проверял амуницию у друзей, что-то поправлял, дергал, закреплял.

— На сладкое — раздача оружия. Тебе, Константин Павлович, автомат Калашникова модернизированный, — Федотов вручил сам себе АКМ. — Иван Александрович, тебе пистолет Макарова, а Светлане…

— Геннадьевне, — просипел совершенно неузнаваемый голос из-под противогаза.

— А Светлане Геннадьевне, в свете вышерассказанной были, оружия не положено.

Что закричала Света в ответ, Иван не услышал: резиновый «намордник», плотно облегающий голову, надежно отсекал все звуки из «внешнего мира». А через моментально запотевшие окуляры было плохо видно, как «гном» в не по размеру огромном «защитнике» гоняется за высоким и отчаянно веселящимся Живчиком. Кончилось немая (для Вани) сцена все же примирением — зажатый в угол Костя при помощи пантомимы выкинул невидимый, но, по всей вероятности, все же белый флаг и сдался на милость победительницы. Потом долго ей что-то втолковывал, крича в скрытое маской ухо, разводил руками и имел при этом весьма извиняющийся вид. Похоже, что никакого дополнительного оружия в его секретных арсеналах попросту не было. Правда, настырная Светка все же смогла выторговать у прижимистого сына начальника станции небольшой нож, который тот с большой неохотой снял с пояса и с еще большей неохотой протянул даме.

Можно было выступать, однако неугомонный Федотов вдруг схватился за голову, уже затянутую в противогаз, и извлек из вещмешка три стакана, два из которых раздал напряженно ожидающим «компаньонам».

«Шут гороховый! — выругался про себя Иван. — Давай сейчас через резину эту проклятую напьемся».

Однако свой стакан Живчик, к всеобщему удивлению, приложил горлышком к месту предполагаемого нахождения уха Светланы и что-то сказал. Та понимающе закивала.

Теперь пришло время Мальгина — он с интересом ждал, пока товарищ приложит стакан к его уху. И услышал — причем довольно отчетливо:

— Наверху придется общаться именно таким образом. Рации у меня нет, уж извини. И последнее, по первости там жуть берет — страшно и открытое пространство на мозг давит. Станет невмоготу — пой.

— Что петь? — переспросил Иван и тут же, поняв собственную оплошность, повторил свой вопрос через стакан.

— Что хочешь, то и пой, главное, чтобы песня хорошая была, душевная, — знаешь такую? — И, не дожидаясь ответа, Костик стремительно полез по лестнице, ведущей в небо.

Мальгину выпало замыкать карабкающуюся процессию, и когда его со всех сторон окружил бетон близких, давящих стен да непроглядная, коварная темнота, он что есть мочи заорал любимое дедовское: