Читать книгу - "Книга духов - Джеймс Риз"

Мертвецы влекли меня к себе, но лошадь мне пришлось пришпоривать – она чуяла в воздухе запах разложения.

На болотах все замерло, проглядывали признаки зимы. Низкое небо мутилось близким дождем. Пока я скакала к югу по государственной дороге, погода ухудшилась. Я знала, что так оно и должно быть. Туча громоздилась на тучу. Когда я наконец обнаружила мертвых, в сухой траве свистел ветер, пальмы гнулись во все стороны, стонали виргинские дубы. Слабые ветки, обламываясь с треском, рушились на землю, с которой поднимался серебристый туман. По близлежащему пруду бежали волны с белыми гребешками, и ветер… Стоп, о ветре потом.

Пруд – о да, здесь был пруд.

Отряд Дейда строем продвинулся на север значительно дальше того места, где я его оставила; они как раз добрались до восточной оконечности пруда. Их захватили среди невысоких сосен и зарослей пальметто. Увиденное мной ясно свидетельствовало о том, что нападавших они не видели; все они пали на ходу, причем многие даже не нарушили боевого порядка.

Приблизившись к авангарду, я нашла тела Дейда и еще семерых. Оружие было не заряжено, боеприпасы лежали в коробках, распиравших ранцы и куртки. Часть индейцы разворовали, часть раскидали в знак презрения. Майора Дейда я узнала по сапогам и сабле, которую он не успел вытащить. По его черной бороде от подбородка к окровавленной груди вереницей тянулись муравьи. Пуля прошла через его сердце, череп был оголен, а где висит его скальп – я знала.

…Ветер, о да. Ветер свистел в ушах – и уже завывал так, будто приближалась стая волков.

В дальних шеренгах солдаты полегли строем. Увидев, как падает авангард, они пригнулись, чтобы открыть стрельбу. Многие сохраняли на лицах до странности невозмутимое выражение – эти погибли в неведении о случившемся. Теперь, за гранью жизни, они знали обо всем, но такое знание присуще только душе, духовному началу. И все духи покинули свои обиталища, никто здесь не остался умирать – были мертвы все до единого.

Я увидела, что нападали дважды. Уцелевшие после удара из засады успели построить бруствер. Треугольник из срубленных сосен смотрел в том направлении, куда отступили индейцы; оттуда же, вероятно, они и вернулись. Для постройки бруствера в распоряжении солдат было, очевидно, около часа. Их военная сила была уже значительно подорвана: им, вне сомнения, пришлось бросить убитых и продолжать оборону. Но все напрасно. Спешившись и привязав испуганную лошадь к дереву, я шагнула к брустверу и через низкие стены заглянула вниз. Погибшие застыли в тех же позах, в каких сражались. Один лежал на животе, укрепив винтовку в выемке стены. Пуля пробила ему лоб, и глаза его были широко раскрыты, хотя мозг выплеснулся ему на спину. Другой разбросал вокруг себя, точно паук, голубую сеть кишок. С прочими враг расправился вручную – с помощью ножей, но я надеялась, очень надеялась, что жертвы умерли раньше и не увидели занесенные над ними лезвия.

О, что за зрелище поверженной жизни! Тела, разбросанные кругом в причудливом геометрическом узоре смерти. Сколько же костей я разбросала по земле – сначала на Зеркальном озере, теперь вот здесь.

На остывшей, съежившейся плоти пиршествовали вороны, выклевывая более податливые части лиц: глаза, губы, желеподобные щеки. Подумать только, я ведь знала этих людей – иных в лицо (теперь обезображенное), иных по имени. Я отпугнула охотников за падалью, и они снова расселись по веткам, выжидая и нарушая тишину беспрерывным карканьем.

Да, но вскоре карканье потонуло в другом гуле, и птицы взвились в воздух. Ветер, завывая совершенно по-волчьи, донес до моего слуха что-то еще… что-то новое.

До того мне доводилось слышать толпу мертвецов, но никогда раньше – убитых так недавно, так недавно повергнутых в смятение внезапной кончиной. О да, раньше я слышала ропот и глухое гудение давно умерших, которые порой могли заговорить, но тут было что-то новое… этот плачущий стон, и внове было то, что до меня доносились явственно различимые слова. И не просто слова – имена.

Мертвецы восставали и пробуждались, их души собирались и сбивались вместе; и каждый невнятно произносил, проборматывал имена тех, кого он оставил на земле среди живых. О, сколь же неподдельная, непритворная печаль, надо признаться, сквозила в этом бессвязном гомоне, напоминавшем заклинание. В перечне матерей и, по-видимому, сестер. Сыновей и возлюбленных. Отцов. Друзей. Сколько еще пройдет времени, пока вместо этого списка не зазвучит песня, слышанная мной прежде, – мне она была бы более приятна?

Я постаралась взять себя в руки, устоять перед этой нескончаемой литанией утраты. Это оказалось легче. Мой приход вскорости созвал всех мертвецов (как я и предполагала). И потому ураган усилился, ветер яростно хлестал по деревьям, срывая с них листья; тучи бешено скользили по небу, словно оно превратилось в ледяной каток; небосвод кишел взмывшими ввысь птицами; полил холодный дождь, ожививший скользкие рукава полиподиума, наброшенные на руки дубов. И вот – общение.

Я отдалась суду мертвецов. Пусть будет что будет.

У ветра словно выросли руки, которые в меня вцепились. Сорвали с места, где я стояла. Подняли и небрежно швырнули на ветвь дуба, висевшую невысоко над землей. Лежа на спине и глядя в неистово взбаламученную листву, я крикнула. Громко крикнула в серебрившийся туман:

– Явитесь… Явитесь!

Воздев руки, я почувствовала, что меня за них ухватили – и снова потянули, подняли вверх. Во мне не осталось ничего, кроме страха и желания. Желала я одного: чтобы мертвые учинили надо мной расправу.

И страшилась того же самого.

Я жаждала кары, жаждала наказания… да-да, за мой грех.

О, но мертвецы… погибшие воины из отряда Дейда… каким-то образом им стало известно, что содеянное мной было лишено злого умысла и что виновата я без вины. Эту весть они мне передали – передали без слов.

Непогода утихомирилась. Ветер стих. Литания утраты вновь сделалась явственно различимой.

И это все, что я помню. Только это – и то, как я стремглав погрузилась во тьму.

Очнулась я в могиле – похороненной.

Видимо, я рухнула замертво; мертвецы вновь довели меня до состояния, сродни их собственному. Не новость, куда уж там, однако никогда раньше я не впадала в подобную кому – даже на Матансасе. Должно быть, выглядела я настоящим трупом – вот меня и похоронили… Как долго я пролежала среди убитых? Скоро ли весть о засаде дошла до Форт-Брука? Не знаю, но когда о судьбе отряда Дейда стало известно, когда сюда, на индейскую территорию, явились солдаты, чтобы похоронить своих собратьев, то меня, раз я лежала без чувств, меня к ним причислили. И не осталось никого в живых – сообщить о том, что в преддверии атаки я ускакала прочь. Таким образом, меня удостоили быть погребенной как военнослужащего, не иначе.