Читать книгу - "Колодец тьмы - Трейси Хикмэн"

— Не трогай ее! — диким голосом потребовал Дагнарус.

Губы принца были сжаты. Преодолев недолгие сомнения, он поднял кинжал.

— Я исполню ее последнее желание, — произнес он сквозь стиснутые зубы. — Является ли она достойной избранницей?

— Я не допущу этого, ваше высочество! — закричал Сильвит и попытался перехватить кинжал.

Дагнарус ударил эльфа левой рукой, и тот отлетел в дальний угол. Ударившись о стену, Сильвит рухнул прямо в груду раскрошившегося камня.

Дагнарус даже не взглянул в его сторону. Ему было все равно, жив эльф или мертв. Принц поднял кинжал над бездыханной грудью Вэлуры.

— Ваше высочество, — хрипло произнес Гарет. — Вы уверены, что вам действительно это надо? Опомнитесь! Подумайте, в кого она превратится! В чудовище!

Слова застыли у него на губах. Ярость принца заставила Гарета сжаться и втянуть голову в плечи.

— Говори! — потребовал Дагнарус.

Изо рта принца сочилась пена. Глаза потемнели и глубоко запали.

— Напомни, что я должен делать!

— Ее кровь... — неохотно проговорил Гарет.

— Ее жизнь! — воскликнул Дагнарус.

Припав губами к ране Вэлуры, он стал сосать ее кровь подобно младенцу, сосущему грудь матери.

— Кинжал... положите кинжал ей... на грудь, — упавшим голосом подсказал Гарет, охваченный ужасом и жалостью к Вэлуре. — Голову дракона... в сторону ее головы. Рукоятку вровень...

Гарет не мог продолжать. Он чувствовал подступавшую тошноту. Голова кружилась. Гарет боялся, что сейчас упадет в обморок.

Губы Дагнаруса были перепачканы кровью Вэлуры. Принц положил кинжал на грудь своей мертвой возлюбленной, отвел руку и стал ждать.

Кинжал начал медленно подниматься в воздух. Черные блестящие чешуйки падали вниз, пронзая тело Вэлуры. Куда бы они ни упали, они мгновенно уходили внутрь, под кожу, сплавляясь воедино, пока все ее тело не оказалось покрытым прочным черным панцирем сверкающих доспехов.

Дагнарус следил за происходящим. Лицо принца оставалось каменным и неподвижным. Лицо Вэлуры теперь скрывал черный шлем с птичьими крыльями. Похоже, то были крылья ворона. Руки облегали черные кольчужные перчатки. Доспехи полностью скрыли тело Вэлуры. Тьма поглотила ее.

Потом Вэлура пошевелила рукой и подняла забрало. Она открыла глаза. Глаза лишились жизни. Они были темными, холодными и остекленелыми. Эти глаза искали Дагнаруса. Наконец ее безжизненный взгляд остановился на принце.

— Я с тобой, — сказала она Дагнарусу. — Навсегда.

Она протянула к нему обтянутую перчаткой руку.

Принц схватил ее руку и прижал к губам.

— Навсегда, — произнес он.

Слова выходили из губ, на которых еще не засохла кровь живой Вэлуры, и эти слова были холоднее и мертвее ее слов, раздавшихся из мира смерти.

— Ваше время истекло! — крикнул господин Мабретон. — Отдайте нам Блудницу, или мы возьмем ее силой.

— Хорошо, — негромко ответил Дагнарус. — Я отдам вам вашу жену.

Он самоуверенно оглянулся.

— Эй, Сильвит! Ты остаешься верным мне или желаешь быть причисленным к моим врагам?

Эльф уже пришел в сознание. Он встряхнул головой, чтобы обрести ясность мыслей, потом ощупал челюсть. Из рассеченной, вспухшей губы струилась кровь. Он взглянул на нового врикиля и поспешно отвел глаза.

— Я по-прежнему остаюсь вашим слугой, ваше высочество, — сказал Сильвит, вытирая кровь. — Простите мне недавнюю слабость.

— Ладно, прощаю, — холодно отозвался Дагнарус. — Госпожа Вэлура идет сдаваться своему мужу. Будешь сопровождать ее.

Врикиль изменил свой облик. Исчезли черные доспехи и шлем с птичьими крыльями. Перед ними стояла Вэлура, столь же прекрасная, как при жизни: раненая и с виду такая беззащитная. На ней была ее одежда, залитая кровью. Холодный, мертвый взгляд Вэлуры встретился со взглядом Сильвита. Эльф вздрогнул, его лицо побелело, но он совладал с собой.

— Я не подведу вас, ваше высочество, — сказал он и поднял на руки врикиля, совсем недавно еще бывшего прекрасной госпожой Вэлурой.

Сильвита пронизал ужасающий холод Пустоты. Он ощущал под руками твердый панцирь доспехов. Их исчезновение было иллюзорным; на самом деле доспехи врикиля никогда не исчезают. Сильвит стоял спиной к Дагнарусу. Только Гарет видел, какая борьба происходит в душе эльфа. Держа на руках жуткое, проклятое порождение Пустоты, Сильвит никак не мог скрыть от посторонних взоров эту внутреннюю яростную борьбу.

— Каковы ваши распоряжения, ваше высочество? — спросил Сильвит слегка запинающимся голосом.

— Отнеси госпожу Вэлуру, — у принца язык не поворачивался назвать свою возлюбленную врикилем, как он называл Шакура, — на поляну и оставь там. Господин Мабретон пошлет за нею своих слуг. А ты, любовь моя, сумеешь разобраться с ними.

Вэлура кивнула и улыбнулась дьявольской улыбкой.

— А я отвечу на вызов господина Мабретона, — сказал Дагнарус.

Его рука стиснула рукоятку меча.

— Я горю нетерпением встретиться с ним.

Принц повернулся к Гарету.

— В лесу засели лучники эльфов. По моей команде ты подожжешь лес. Ты, Сильвит, когда отнесешь им госпожу Вэлуру, беги к конюшне и выведи лошадей в безопасное место, подальше от огня. Мы присоединимся к вам позже, когда закончим свои дела.

* * *

— Они несут ее сюда, мой господин, — доложил Мабретону слуга.

Господин Мабретон с грустью и горечью следил, как Сильвит, слуга принца, вынес из ветхого строения раненую женщину. Мабретон по-настоящему любил свою прекрасную жену. Он впал в страшный грех, полюбив ее еще тогда, когда она была женой его старшего брата. Возможно, младший Мабретон так и пронес бы свою тайную и противоречащую законам эльфов любовь до самой могилы, если бы не безвременная кончина брата. Тогда законы оказались на его стороне, и он смог беспрепятственно жениться на Вэлуре.

Мабретон сознавал, что Вэлура не любит его, но надеялся своей добротой и терпеливостью завоевать ее сердце, как прежде завоевал ее руку. Последние месяцы давали ему основание считать, что его надежды начинают сбываться. Впервые за все время супружества Вэлура с теплотой и нежностью отвечала на его любовные ласки. Она повеселела и уже не жаловалась на тяготы жизни среди людей. Она стала проявлять интерес к мужу, к тому, что он делал и говорил.

Теперь Мабретону была понятна истинная причина нежности жены на их ложе. Она просто играла в любовь к нему, она отдавалась мужу, чтобы прикрыть гнусность прелюбодеяния. И ее внезапная перемена в настроении объяснялась той же причиной. Господин Мабретон вспоминал каждый ее жест, каждое слово и удивлялся, насколько же он был слеп, и как долго не наступало прозрение. Он вспомнил, как часто, просыпаясь ночами, он не находил жены рядом. Она объясняла свои отлучки тем, что не может спать и уходит подышать свежим воздухом. Потом она стала все чаще ночевать в замке, утверждая, что таково требование королевы.