Читать книгу - "Зимний излом. Том 1. Из глубин - Вера Камша"

– Все в погядке, – лейтенант сплевывает за борт кровь и зубы, – мы пгодогжаем бой, а вот «Эбби», похоже, нет...

3

Предназначенное линеалу ядро со свистом пронеслось над кормой несостоявшейся жертвы, ударилось о темную волну, срикошетило и, наконец, пошло ко дну, не долетев до одинокого вельбота.

– Господин лейтенант, – загребной с заячьей губой поднял голову, – прикажете к борту гресть?

– Прежний курс, – не допускающим возражений голосом объявил Руперт, провожая взглядом еще две воющие смерти, – на «Ноордкроне».

Гребцы без лишних слов навалились на весла, забирая подальше от тонущей в пороховом дыму линии.

Это было упрямство. Фамильное упрямство Фельсенбургов, которое каждое предыдущее поколение пыталось выкорчевать в последующем, но в случае успеха покончило б самоубийством. Потому что покладистый Фельсенбург хуже дойного волка, если б таковые водились.

Руппи сидел почти вровень с взбаламученной водой, сжимая добытую у Вернера зрительную трубу. Господин вице-адмирал фок Бермессер и господин генерал фок Хохвенде доблестно покинули поле боя, и, что самое печальное, их никто не утопил. Фрошерам было не до улепетывающего линеала, хоть бы и адмиральского...

– Господин лейтенант, – сверкнул зеленым глазом Рыжий Зюсс, – зря вы с ними не сбегли. Они ж такого наплетут, и про фрошеров, и про Ледяно... Прошу простить, про господина адмирала.

– Наплетут, – кивнул Руппи, – а мы расплетем. Вернемся и расплетем.

Одинокий глаз моргнул и погас. Зюсс окривел, когда игравший в талигойских пиратов Бермессер нарвался на Вальдеса. Тогда Рыжий и возненавидел, нет, не Бешеного, а заведшего их в ловушку спесивого болвана. Как кривой боцман оказался на «Ноордкроне», Руперт не знал, наверное, его взял Шнееталь. Адольф подбирал команду по одним ему ведомым правилам, и команда эта была готова сдохнуть за своего капитана и адмирала. Руперт фок Фельсенбург не был исключением.

– Навались... Шире греби... Навались...

На черной, дышащей холодом воде плясали обломки, бочонки, ящики, перевернутая гичка, потом в темном провале показалось бледное, спокойное лицо, на шее болтался офицерский знак. Для артиллериста с «Марии-Фредерики» сражение кончилось.

– Лейтенант, – пропел фок Хохвенде, – я настоятельно предлагаю вам остаться. Под мою ответственность и ответственность нашего дорогого вице-адмирала. В конце концов, он может вам приказать.

– Никоим образом, – здесь следовало щелкнуть каблуками, и Руперт щелкнул. – Отменить приказ адмирала может лишь лицо вышестоящее, коим вы никоим образом не являетесь. Я вынужден откланяться.

– Что я могу для вас сделать? – влез в разговор Вернер фок Бермессер.

– Одолжите мне подзорную трубу и передайте моей бабушке, что я намерен и впредь следовать ее советам.

– С величайшим удовольствием, – какая смесь заискивания и уверенности, какая изумительно подлая смесь. – Могу я узнать, какой именно совет герцогини Штарквинд вы имеете в виду?

– Она настоятельно рекомендовала мне не пятнать фамильную честь, пожимая недостойные руки. Прошу меня простить, меня ждет адмирал.

Он прыгнул в вельбот, не глядя, как был, со шпагой и в шляпе. Злость не подвела, матросам не пришлось выуживать адъютанта адмирала из воды на глазах изовравшихся интриганов, и все же для Олафа было бы лучше, если б Руперт фок Фельсенбург добрался до бабушки раньше, чем Бермессер до кесаря.

– Навались... Левая пошла...

Который может быть час? Далеко за полдень, а верней – часа три-четыре. Они должны продержаться, а ночью стрельба потеряет смысл. Ночью ветер станет попутным, может стать, хотя сегодня ветры положительно сошли с ума...

– Шварцготвурм![61]– выругался Зюсс. – Опять! Заворачивай!

Именно что опять. Кэцхен! Третья или четвертая. Проклятые шквалы разрывали строй, дико завывая в снастях, вытаскивали корабли из линии, так и норовили столкнуть соседей, но если для линеала кэцхен была неприятностью, шлюпке она несла верную смерть.

Вельбот вспугнутой кошкой шарахнулся от сверкающей полосы. Матросы гребли как бешеные, а Руппи мог лишь не мешать. И еще смотреть. Он никогда не видел кэцхен так близко, и как же она была хороша! Тяжелая, мерно вздымающаяся вода словно замирала, обращаясь в обсидиановое зеркало, а потом бросалась ввысь, целуя убегающий ветер. Кэцхен словно ножом рассекала облачную кошму, серебристый весенний свет обнимался с белой пеной, бриллиантовой россыпью рассыпались брызги, казалось, над осенним морем летит солнечная вуаль, а в плеске волн чудится звон хрустальных колокольчиков, дальних, манящих, недостижимых...

– Пронесло, – выдохнул Рыжий, – не иначе святой Адриан уберег.

– Вернемся, – откликнулся Заячья Губа, – все наградные на храм отдам. Как есть, все!

– Смотри, не забудь...

– Крабья теща, ну и чесанули же мы!

– Тут чесанешь!

Руппи огляделся: не так уж они и чесанули. Когда налетела кэцхен, они были возле «Фридриха Железного», теперь их прикрывало «Морское сердце», изрядно потрепанное шквалом и фрошерами. Судно медленно выправлялось, в трубу было видно, как в море летят обломки снастей. Гулко ухнули пушки. Увы, чужие, при таком крене канониры «Сердца» были бессильны...

– Выправляется, – не очень уверенно произнес загребной.

– Разумеется, выправляется, – начал Руппи и замолчал, потому что увидел вывалившийся из линии корабль. Потерявший бизань-мачту и почти все паруса, он беспомощно дрейфовал по ветру, все больше удаляясь от строя и оставляя корму идущего впереди неприкрытой. И этим идущим впереди был флагман!

4

Фальшборт был пробит в нескольких местах, на грот-мачте снесло почти все, что там оставалось, сама мачта угрожающе качалась, волны то и дело захлестывали порты нижней палубы, но пушки все равно били. А что еще оставалось?

«Святой Эберхард» отвалился, в линии зияла дыра, в которую и бросились оба противника «Эбби». Дальний пошел наперерез «Гордости Эйнрехта», ближний, прибавив парусов, догонял «Ноордкроне». Йозев Канмахер не успел стать адмиралом, но намерения фрошера он разгадал. Линеал с котообразной тварью на носу собирался зайти с кормы и расстрелять беззащитную мишень в упор. Зепп, как завороженный, смотрел на оскалившуюся зубастую башку, позабыв обо всем на свете. Даже о «Франциске», а ударил именно он.

Треск ломающейся древесины, щелканье рвущихся снастей, водопад обломков...

– Фок-мачта!

– Фок-стеньга сломалась!

– Руль не слушается!

– Огонь!

Нижняя палуба замешкалась, верхняя рявкнула огнем вразнобой, но батареи второй палубы били ровно и спокойно, с той частотой, с какой позволяли орудия. Значит, Ойленбах жив и ведет бой.