Читать книгу - "Гимназия Царима - Марьяна Сурикова"

— Где ее вещи? — Самым невозмутимым из всех по-прежнему оставался Эсташ. Люди пораженно молчали, у меня полыхало лицо.

Женщина растерянно повела глазами в тот угол, где так и осталась лежать моя сумка. Ни слова не говоря, энсгар подошел туда, вскинул сумку на плечо и, откинув полог шатра, обернулся ко мне.

Клянусь, под этим спокойным и невозмутимым взглядом мне очень хотелось попятиться и жалобно прошептать: «Я нечаянно, я больше так не буду».

— Прошу прощения, энсгар, — отмерла в этот миг бене, — как правильно оформить? Мне нужно указать степень родства и изменить отведенное место. Кхм, кузина, я так понимаю? И как лучше, отдельная зона в общем шатре или отдельный шатер…

— Жена, — отрезал Эсташ, отчего кто-то рядом со мной, кажется, поперхнулся, а позади — закашлялся. — Место в моем шатре, бене.

Меня вдруг неудержимо толкнуло к двери, сильные пальцы сомкнулись на запястье и вытащили наружу.

Я смотрела на белый потолок, на такие же белые стены, на покрытый ковром земляной пол, простую деревянную лежанку с войлочной накидкой, в общем, пыталась сосредоточить внимание на всем, кроме Эсташа. Однако, несмотря на все усилия, непокорный взгляд то и дело соскальзывал к мужчине. Закатав рукава светлой рубашки, супруг сперва тщательно вымыл руки, а затем плеснул прямо на голову воды из кувшина и тряхнул мокрыми волосами. Когда защитник потянулся к полотенцу, я поняла, что отсрочка закончилась. Ноги подкосились, я плюхнулась на лежанку, а когда Эсташ обернулся, судорожно прижала к груди подушку.

В следующий миг подушка пискнула, я взвизгнула и отшвырнула прочь зашевелившийся пушистый комок. У лилового шарика вдруг выросли палочки-ножки, и он с обиженным писком, размахивая палочками-ручками, помчался в сторону моего мужа и всеми четырьмя конечностями вцепился в его ногу.

— Это лопус? — У меня от удивления даже голос прорезался. — Ты все-таки его не выгнал?

Чего было больше в моем голосе, изумления или затаенной надежды, что меня тоже не погонят прочь, раз лиловый шарик умудрился прочно обосноваться в шатре защитника?

Эсташ демонстративно скрестил на груди руки и очень выразительно изогнул бровь. Лопус, видимо обладавший отличным чутьем на эмоции хозяина шатра, оттого и продержавшийся рядом с ним столь долгое время, вдруг расцепил палочки и быстро засеменил в сторону выхода. Буквально за минуту он скрылся с моих глаз, только колыхнулся вослед белый полог. Может, и мне удрать, пока не поздно?

Взглянула на двинувшегося в мою сторону Эсташа и уяснила, что поздно.

Он понимал, сейчас именно тот момент, когда вернее всего будет объяснить своей отчаянной жене, что такое жизнь и работа в пустынях. Какие люди выживают в подобных условиях, какие монстры прячутся за песчаными барханами, выползая в ночи. Смотрел на повинно опустившуюся темноволосую головку, ощущал, что тревога вновь скручивается внутри в тугую спираль, и как всегда чувствовал свою Мэйэлит. Он как никто другой понимал, что заставило ее приехать, оставив позади спокойную, богатую и комфортную жизнь.

Узнала все-таки и промолчала. Не просто приехала, но умудрилась прежде хорошо подготовиться.

Да, сейчас ему следовало начать с совершенно иных слов, но огонь, вновь ощутивший совсем близко свою жрицу, уже плясал на кончиках пальцев. Неподконтрольный доводам рассудка, в своей бешеной страсти сжигавший все разумные аргументы и слова, он прокатывался от подушечек к ладоням. Даже когда умывался ледяной водой, всегда сохранявшей в кувшине нужную температуру, Эсташ лишь усилием воли мог побороть невероятное желание поймать и укрыть ее в своих объятиях, зацеловать до головокружения, до потери разума. И уже когда пальцы сомкнулись на хрупких плечах, а Мариша вскинула голову, готовясь принять наказание за свой поступок, он смог сказать лишь: «Я скучал».

Она ужасно удивилась, не до конца поверив тому, что не ослышалась, а он обхватил ладонями нежные скулы, ласково погладив большими пальцами бархатистую кожу, и наконец дал выход чувствам, накрыв дрогнувшие губы своими и сам потерявшись в горячем, выжигающем дотла поцелуе.