Читать книгу - "Волчья тень - Чарльз де Линт"

Манидо-аки

Вернувшись, мы не застаем Бо в лагере, но тлеющий костер говорит, что он не далеко ушел. Здесь, в доме сердца Коди, день клонится к вечеру, и мы находим Бо на краю обрыва. Он болтает ногами над пропастью в пару тысяч футов глубиной, любуясь красными скалами внизу. Солнце спускается все ниже, и протянувшиеся тени создают все более поразительную картину. Такое зрелище способно захватить тебя целиком и оставить ощущение, что, увидев его, ты перерос себя прежнего.

– Пока вас не было, здесь кое-кто погостил, – сообщает Бо, не оборачиваясь.

– Знакомые? – спрашиваю я.

Бо наконец отрывается от созерцания и, подтянув одно колено к груди, обхватывает его ладонями, сцепив пальцы.

– Помните, в старые времена, – начинает он, – рассказывали, будто у Нокомис есть сестра?

Я качаю головой:

– До меня.

– Помню, – отзывается Джек Вертопрах. – Никто ее никогда не видел, и имени у нее не было.

Бо кивает:

– Хотя люди давали ей всякие имена. Называли Судьбой или Фортуной.

– А бывало, и Благодатью, – вставляет Джек.

– Я всегда считал, что благодать – состояние души, – замечаю я, – или даже место. Хотя кое-кто, я слышал, описывает ее как свет.

– В образе женщины, – говорит Бо.

Джек присаживается рядом с ним и тоже свешивает ноги.

– Коди уверял, что это она породила человеческий род.

– После того, как переспала с ним, – добавляет Бо.

– Но он ей не навязывался.

Бо кивает:

– Верно, когда Коди имеет дело с женщинами, навязываться ему не приходится. Забавно, как это он в конце концов остановился на сороке.

– Забавно, как это он в конце концов вообще остановился, – говорит Джек.

Я устраиваюсь на корточках между ними, и взгляд мой скользит среди каменных шаманов, от освещенной солнцем головы одного к подножию, утопающему в густой тени, потом к соседнему, снова вверх, к солнцу, играющему на красноватом камне.

– Все всегда меняется, – говорю я, – только это в нас и неизменно. Просто некоторые меняются не так быстро, как другие.

Бо с усмешкой косится на меня.

– Ты послушай, прямо король философов, – говорит он Джеку.

– Так эта ваша Благодать, – спрашиваю я, – и заходила в гости?

– Не знаю. На вид она была в точности Нокомис, но без ее запаха. И говорила по-другому. Вы же знаете, как рассуждает Старуха. Я не так давно повстречался с ней в Большом лесу, так что помню хорошо.

– Все это неспроста, – кидает Джек.

– И что сказала твоя гостья? – спрашиваю я.

Бо вздыхает, не глядя на нас.

– Что нам не следует вмешиваться, – говорит он.

Мы с Джеком переглядываемся.

– Хочешь сказать, она одобряет убийства? – спрашивает Джек.

– Не то чтобы она выразилась так прямо. А сказала она, что в этом мире слишком много волшебства, а в другом слишком мало. А должно быть равновесие.

– Но убийство…

– Я ее так и спросил, – подхватывает Бо, – а она посмотрела на меня этак, знаешь, – мол, «Что ты за дурак?» – и поинтересовалась, с каких пор я забыл, что со смертью ничего не кончается, ты только переносишься в другое место.

Довольно долго мы все молчим.

– Это надо обдумать, – говорит Джек.

Прекрасно его понимаю. Он угощает всех сигаретами, и мы закуриваем, опустив взгляды в каньон. Не знаю, что творится у них в голове, а в моей проплывают два воспоминания. Одно из очень давних времен, когда мы с дядюшкой смотрели на единорога, поющего в лунном свете. Второе совсем недавнее: как мы с Джеком спугнули волчью стаю, терзающую добычу. Не знаю, насколько же Мир Как Он Есть должен нуждаться в волшебстве, чтобы за него нужно было расплачиваться кровью невинных.

А если та же стая охотится и за Джилли, дело для меня становится слишком личным, чтобы я мог его так оставить.

Я глубоко затягиваюсь и тушу сигарету. Прячу окурок в карман и встаю. Бо с Джеком поднимают ко мне головы.

– Я домой, – говорю я им.