Читать книгу - "Дикие карты - Виктор Милан"

В том месте, которого коснулись ее пальцы, заиграло переливчатое цветное пятно, потом исчезло. Вагон почернел и стал практически невидимым. Потом на его боку проступили слова — слова песни, которую написала Сиси и которую слышала только ее лучшая подруга, Розмари. Люди застыли на месте, слишком пораженные, чтобы пошевельнуться.

Ты можешь о боли петь,

Ты можешь петь о печали,

Но завтра изменишь едва ли,

Не сможешь вчера стереть.

На боку вагона замелькали картинки, как будто проецируемые кинокамерой. Сначала они увидели нападение, изнасилование на станции метро. Потом больничную кровать, рядом с которой стояла узнаваемая фигурка Розмари. Кого-то в больничной рубахе, спускающегося по пожарной лестнице.

— Значит, вот как ты сбежала из больницы, Сиси. Зачем ты это сделала? — Розмари обращалась к вагону, как к другу.

Следующая картинка: другая станция метро и другое нападение, только на этот раз фигурка в больничной рубахе была свидетелем. Она попыталась преградить нападавшему дорогу, но тот отбросил ее, и она упала на рельсы. Переливчатая вспышка боли и ярости. Мусор и то, что не было прикреплено к безлюдной платформе: торговые автоматы, смятые газеты, дохлая крыса — полетело на рельсы, точно затянутое в ненасытную воронку черной дыры. К платформе с лязгом подъехал поезд из шести вагонов. Внезапно вагонов стало не шесть, а семь. Нападавший, убегая, запрыгнул в новый вагон, и — все вдруг стало ярко-алым, как будто вагон-призрак захлебнулся в крови. Новые станции, новая кровь. Еще один нападающий в кожаной куртке, рядом с ним пожилая женщина.

— Ламми? — Розмари попятилась от изображения своего жениха, застуканного с поличным во время ограбления. — Ламми?

— Ломбардо! — Дон Карло, вне себя от ярости, смотрел, как его несостоявшийся зять вошел в вагон и был убит. — Джоуи, уведи Марию подальше от этого... этой дьявольщины. Рикардо, где миномет? Тебе представляется отличный шанс. Фредерико, давай старуху к стенке вагона. Я хочу, чтобы от них мокрого места не осталось. Живо!

Джоуи потянул девушку прочь; она принялась отбиваться.

— Боже правый, — пробормотал он, не обращаясь ни к кому в особенности. — Все точно так же, как было в деревнях. Боже.

Вонищенка спокойно подошла к вагону, крепко прижимая к себе кошку.

Рикардо тщательно прицелился. Женщина выпрямилась.

Сорок фунтов вздыбленной черной шерсти и яростно полосующих когтей с размаху обрушились Рикардо на спину. Он повалился ничком, труба миномета опрокинулась, и снаряд, который он только что выпустил, полетел вертикально вверх. С потолка хлынул дождь огненно-золотистых искр.

Розмари вырвалась из рук Джоуи и побежала к вагону.

По стыкам развороченных бетонных плит побежали трещины, сквозь которые хлынула вода.

— Рикардо, идиот, ты проделал дыру в озеро в Центральном парке! — рявкнул Фредерико Мясник кому-то, кого больше не интересовал исход дела. Мафиози врассыпную бросились по туннелям.

— Прыгай в вагон! Быстрее! — Розмари подтолкнула Вонищенку.

— Мария, я иду к тебе на помощь. Держись.

Дон Карло сражался с прибывающей водой, пытаясь спасти единственную дочь.

— Папа, я ухожу с Сиси.

— Нет! Не смей. Это проклятый вагон!

Дон Карло попытался сделать еще шаг и понял, что его нога угодила в ловушку. Он сунул обе руки в холодную воду, чтобы высвободить ее, и наткнулся на чешуйчатую кожу. Он опустил глаза и увидел ряды острых зубов. Неумолимые глаза рептилии смотрели прямо в его глаза.

Розмари затолкала в вагон всех, даже черного кота, и вагон поехал обратно в западный туннель.

— Подожди. Там Джек. Нельзя оставлять его там.

Вонищенка попыталась разжать двери. Девушка схватила ее за плечо.

— Кто такой Джек?

— Мой друг.

— Нам нельзя туда, — сказала Розмари. — Прости.

Вонищенка села на заднее сиденье, окруженная обоими своими кошками, и принялась смотреть на воду, несущуюся мутным потоком за ними по пятам.

* * *

Вагон полз вверх по скату, ведущему к «86-й улице», но вода все прибывала, захлестывая колеса Сиси. Наконец они добрались до возвышения, где волна не могла их достать. Сиси остановилась, начала сползать вниз, затормозила.

Ее пассажиры столпились у задней проходной дверцы, пытаясь увидеть хоть что-нибудь из того, что оставили в темноте.

— Выпусти нас, Сиси, — попросила Розмари. — Пожалуйста.

Двери вагона с шипением разъехались. Две женщины и две кошки выбрались на рельсы и очутились на новоявленном пляже. Пестрая кошка осторожно потрогала лапкой воду, фыркнула и отвернулась. Она мяукнула и подняла голову на Вонищенку.

— Погоди, — ответила та. На ее губах на миг заиграла непривычная улыбка.

Розмари всматривалась во мрак, пытаясь разглядеть что-нибудь. Там был ее отец, пытающийся дотянуться до нее. Потом осталось только его лицо, затем глаза. И ничего.

— Там, — ровным голосом произнесла Вонищенка.

— Я ничего не вижу, — покачала головой Розмари.

— Там.

Теперь все четверо наблюдали за волной, расходящейся перед широкой плоской мордой. Из воды показались два глаза, оглядели стоящую на берегу группку.

Кошки возбужденно замяукали, пестрая принялась скакать туда-сюда, черный начал стегать хвостом по бокам.

— Это Джек, — сказала Вонищенка.

* * *

Некоторое время спустя, когда пыль улеглась, вода схлынула, раны были перевязаны, мертвые похоронены, многострадальные городские службы принялись наводить порядок. Манхэттен вернулся к обычной жизни.

Дно озера в Центральном парке снова заделали, и его опять наполнили водой. Слухи о морских чудищах (собственно, их следовало бы именовать озерными) упорно ходили, но так и не подтвердились.

Шестидесятивосьмилетняя Сара Джарвис наконец поняла, что за фрукт скрывается за личиной президента. В ноябре семьдесят второго года она проголосовала за Джорджа Макговерна.

Фортуна наконец-то повернулась к Джоуи Манцони лицом — ну, или, по крайней мере, другим боком. Он переехал в Коннектикут и написал роман о Вьетнаме, который не имел никакого успеха, и книгу об организованной преступности, которая имела успех.

Роза-Мария Гамбионе официально сменила имя и стала Розмари Малдун. Она получила диплом Колумбийского университета по специальности «социальный работник» и помогает доктору Тахиону в лечении Сиси Райдер. Она поступила в юридическую школу и готовится взять в свои руки семейный бизнес.

Сиси Райдер до сих пор остается одной из самых сложных пациенток доктора Тахиона, но в возвращении ей и ее разуму человеческого облика наблюдается явный прогресс. Сиси продолжает сочинять пронзительные, берущие за душу стихи. Песни на ее слова уже записали Патти Смит, Брюс Спрингстин и другие.