Читать книгу - "Слотеры. Песнь крови - Виталий Обедин"

Мрак распался, вернув мостовую под ногами, город вокруг и звезды над ним.

Мы вовсе не стали одного роста, так что я буквально рухнул на вампира-убийцу сверху, подминая его своим весом.

Закрепляя успех, я ударил Ренегата еще раз, целя лбом в расквашенную физиономию. И еще. А затем выхватил из-за пояса дагу и ткнул ею в горло. Ошеломленный мутант слабо возился, размахивая тощими конечностями, похожий на большого жука, перевернутого на спину. Нанесенные раны не могли причинить ему серьезный вред, но на несколько секунд вампир обезумел от страха и утратил способность сопротивляться.

— Ты кое-что забыл, покойничек! — проревел я, высвобождая правую руку и приподнимаясь над барахтающимся вампиром, — Ты в Уре! А в этом городе вампиры обязаны носить Скрижали! Приюти «серебряного Джона», Итон!

Я рванул с груди пуговицу — одну из тех дурацких, огромных пуговиц, над которыми потешались Алистер Кроуфорд и Моргана Морган. Сжал кулак, чувствуя, как крошится фальшивая оболочка из покрытого лаком и бронзовой краской сургуча, и обманка рассыпается в пыль, освобождая скрученный в клубок кусочек серебра.

Дэрек Второй Слотер знал свое дело: при помощи фальшивых оболочек, он умело замаскировал ауру, исходящую от Скрижалей, не нарушив при этом спрятанных в них чар. «Серебряные Джоны» сохранили всю свою силу.

— Скрижали созданы по нашему образу и подобию. Как и мы, они всегда ждут свою добычу. Нас!

Спасибо за науку, Реджис ап Бейкон.

— Запрет на питие крови!

Коснувшись впалой груди Ренегата, серебро ожило: Скрижаль сама собой развернулась во всю длину, точно гусеница, — небольшая, размером всего-то с фалангу мизинца, — и вонзила концы в плоть вампира. Серебряный стежок прошил кожу безумного отродья Некромейстера.

Итон Мак-Кини, дитя двух отцов, завизжал от ужаса.

Я вцепился во вторую пуговицу. Оболочка-обманка с сухим хрустом рассыпалась в ладони.

— Запрет на сотворение себе подобных!

Третья пуговица, блеск серебра, истошный вопль, ввинчивающийся в ночной воздух…

— Запрет на мнемочары, гипноз и подчинение чужой воли!

Четвертая пуговица — и четвертый «серебряный Джон» нашел свой приют.

— Запрет на трансформацию и оборотничество!

Ренегат уже не помышлял о сопротивлении, но его тело, улучшенное и отравленное наследием Лилит, отчаянно сражалось. Оно отторгало Скрижали. Ядреная смесь украденной Древней крови бурлила в жилах нежити, противостоя чарам, упрятанным в серебряные скобки лучшими магами Колдовского Ковена. Плоть пузырилась под серебром, вздувалась огромными волдырями и лопалась, разбрызгивая гной. Там, где концы Скрижалей углубились под кожу, возникли мерзко смердящие язвы.

Гроза ночного Ура, Блистательного и Проклятого, сделался слаб и никчемен. Он скулил и бессильно барахтался, прижатый моим коленом.

Он был жалок.

Но жалости во мне не шелохнулось. Эта тварь собиралась сожрать меня, уничтожить мой клан, изнасиловать и обратить мою Таннис…

— Мой друг Реджис говорит, что четыре Скрижали — предел для вампира, — глядя на поверженного убийцу сверху вниз, сказал я, — Пятая сожжет любого из вас. Но ты ведь не любой, Итон? О нет. Ты особый. Поэтому посмотри сюда. Для тебя у меня осталось еще три пуговицы. Итого — семь. Отличное число! Мессианцы считают его святым наряду с четверкой.

Ренегата начала бить крупная дрожь.

— И еще кое-что приятель. Ты уж извини, чуть было не забыл…

Я вновь сжал пальцы, чувствуя, как крошится и просыпается меж ними сургуч, превращаясь в песок воображаемых часов, отсчитывающих последние мгновения, отмеренные чудовищу, терроризировавшему Ур, город столь же Блистательный, сколь и Проклятый.

За песчинку-секунду, перед тем как уронить пятую Скрижаль на грудь Ренегата, я наклонился почти к самому уху убийцы и прошептал:

— Алиса.