Читать книгу - "Основы человечности. Работа над ошибками - Екатерина Владимировна Шашкова"

наверное, представить их друг другу. Или хотя бы намекнуть, кто перед ним. Впрочем, и так неплохо вышло. — Это… откуда ты… Как? Кто тебе сказал? Ты же не должна помнить.

— Никто мне не говорил. Я вела дневник.

— Ты… писала там всё?

— Не всё. Но мне хватило.

— И про карандаш?

— Что? — удивилась Фрида. — Нет, про карандаш я только что придумала.

— Но ты уже говорила мне то же самое. Про то, что его выбрасывают…

— Значит, так и есть.

— Кажется, нам надо кое-что обсудить.

— Не надо. Вы не вспоминали обо мне пятнадцать лет — вот и не вспоминайте дальше.

— То, что он говорил… — Гаврилов кивнул на Стаса. — Это правда? Ты действительно пыталась из-за меня… пыталась… себя…

Тимур подумал, что Фрида сейчас опять сбежит, и приготовился её ловить, но она неожиданно перешла в наступление:

— Да что же вы тряпка такая, слово сказать боитесь! Да, я пыталась покончить с собой. Но уж точно не из-за вас, вы этого не стоите, сейчас я это чётко вижу. И если вам вдруг захочется извиниться… Вряд ли, конечно. Я слышала, как вы уверяли Стаса, что не сделали мне ничего плохого. Но если вдруг где-то у вас внутри ещё жива бесполезная штука под названием совесть, то извиняться вы должны не передо мной, а перед своей дочерью. Возможно, она вас даже простит. Говорят, она добрая девочка.

Гаврилов не понимал. Очень искренне не понимал.

Какое-то время он пристально смотрел на Фриду, пытаясь поймать её взгляд, потом резко обернулся на девочек, как будто только сейчас вспомнил, что у разговора есть свидетели. И снова замер в нерешительности.

— Инга, — наконец выдавил он. — Это не то, что… Зря ты здесь. Тебе не надо это знать.

— Так сотрите ей тоже память, — великодушно подсказала Ксюша. — А, точно, вы же не умеете, за вас работал кто-то другой.

— Я умею, просто… Прекрати меня перебивать, это вообще не твоё дело. Инга… ты должна меня понять. Да, я изменял твоей маме, но это было давно, до твоего рождения, и…

— Я умею считать, пап. — Инга выступила вперёд. — Ксю старше меня на год. Естественно, когда она родилась, меня даже в планах не было. Особенно в твоих.

— Кто? При чём тут твоя Ксю?

— Потому что Фрида предлагала извиниться именно перед ней, — подсказал Тимур.

Гаврилов развернулся на его голос и даже открыл рот для уточняющего вопроса, но передумал и промолчал. В его глазах мелькнуло что-то подозрительно похожее на панику.

— А-а-а-а, до меня дошло! — воскликнула Диана. — Только не говорите мне, что это случайное совпадение! Выглядит так, будто вы эту встречу украдкой репетировали последние две недели.

— Ты не знала? — опешил Стас. — Даже я сразу заподозрил, как только фамилию услышал.

— Потому что у тебя ай-кью сто сорок, а у меня плохая память на имена. Так, ладно, Ксюша Фролова. Точно. Теперь запомню.

— Ксюша… — хрипло повторил за ней Гаврилов.

— Ксюха, — поправила маленькая упрямица. — И покажите мне того блаженного, который назвал меня доброй девочкой, я укоризненно посмотрю ему в очки.

У Тимура немедленно возникло желание очки не только снять, но и спрятать в карман. На всякий случай.

— Ксюша, — снова повторил Гаврилов. Кажется, его заклинило. — Но откуда?

— Вам объяснить, откуда дети берутся? Вы вроде взрослый человек, должны сами знать, — не смутилась Ксюша, и тут же объявила всем желающим: — Я так понимаю, извиняться он не планирует.

— Нет, я… я…

— Вы, вы, — с умным видом покивала девочка. — В общем, эта… мама права, идите своей дорогой.

Рядом с Тимуром раздался сдавленный всхлип. На беседу с Гавриловым нервов Фриды ещё хватило, на слово «мама» — уже нет.

Тимур крепко сжал её руку, не давая сбежать, хоть и не был уверен, что поступает правильно. Может, и надо было её отпустить, но он не мог. Чувствовал, что разговор ещё не закончен. Что надо продержаться ещё немного, дотерпеть до финала, поставить точку — а потом бежать уже никуда не понадобится.

И не ошибся.

Стас торопливо шагнул к названой сестре, но Ксюша его опередила: прошла мимо Гаврилова, не удостоив его даже взглядом, остановилась перед матерью и замерла, нерешительно кусая губы.

— Прости меня… — почти беззвучно прошептала Фрида.

— Ты мне, вообще-то, жизнь сломала, — серьёзно сказала девочка.

— Я знаю. Я бы хотела вернуться назад и всё исправить, но не могу. Поэтому… если даже не простишь, ничего страшного. Я виновата. Можешь меня ненавидеть. Можешь меня ударить. Делай что хочешь. Я всё равно буду тебя любить. Я всегда тебя любила. Я ушла только потому, что боялась за тебя. Боялась, что сделаю с тобой… что-то. Что-то непоправимое.

Голос у Фриды дрожал с самой первой фразы, а под конец и вовсе сорвался в едва разборчивый хрип. Слёзы текли по щекам, размывая остатки макияжа, но она даже не пыталась их вытереть.

Ксюша выудила из кармана платок и осторожно промокнула ей глаза.

Это выглядело как-то неправильно. Перевёрнуто. Обычно родители заботятся о детях, но сейчас мать и дочь будто поменялись местами.

Тимур даже представить не мог, чего стоила Ксюше эта собранность. Казалось, она усилием воли спрятала все эмоции в глубине души, за толстой бронёй. Но в этот раз на броне не было шипов. Ксюша не стремилась уколоть окружающих, лишь пыталась защитить себя — и мать.

Тимур резко почувствовал себя лишним и поторопился отойти в сторону, но стоило ему отпустить руку Фриды, как она упала на колени и разрыдалась в полный голос.

— Ну тише, тише, — пробормотала Ксюша и осторожно погладила её по голове. — Платье испачкаешь.

— Наплевать. На всё наплевать. На всех. Кроме тебя.

— Не надо плевать на всех. Вокруг много хороших людей. Вот Стас твой, например. Или Тимур Игоревич. Или даже эта злючка Диана. Они тебя любят и хотят, чтобы ты была счастлива, а ты тут слёзы льёшь из-за какой-то ерунды.

Тимур не понял, как затесался между Стасом и Дианой,