Читать книгу - "Видящая истину - Сьюзан Деннард"

Вынужденная близость оправдывала прикосновения к ее телу, позволяла приобнять ее, чтобы держать поводья, временами прислоняться к ней и чувствовать, как она в эти моменты замирает. В то же время у принца ужасно затекли ноги, и он опасался, что когда придет время остановиться и разбить лагерь, походка у него будет, как у Хермина.

И все же неудобство было последним, что его волновало. Каждый шаг лошади подталкивал его все ближе к Сафи, заставлял прижиматься животом к ее пояснице, бедрами и икрами – к ее ногам и, как Мерик ни старался думать о Божьем даре и оказанной ему там теплой встрече, ум настойчиво занимали совсем другие мысли.

О форме ее ног. Об изгибе, где шея переходила в плечо.

После разговора в поселке, когда он узнал, что Сафия не знала заранее о помолвке и что она не намерена выходить за Леопольда, Мерик перестал сопротивляться влечению. В конце концов, зачем притворяться, что его нет? Куллен был прав: сопротивление в лишь отбирает силы, но ты все равно в проигрыше.

Однако, прежде чем прекратить спорить с сердцем, Мерик должен был убедиться, что Сафия разделяет его чувства. И он убедился в каюте капитана. Всего несколько взглядов, несколько слов, потайной жар за напускной легкостью речи и движений – и ему больше не требовалось доказательств. Но даже тогда он колебался, не смог сразу отдаться этому притяжению. Нужно было последнее испытание, что-то внезапное, скорее подтверждение, нежели новое признание – если бы она отстранилась или отвела взгляд, когда Мерик смотрел ей в глаза, он бы понял, что неверно истолковал ситуацию.

Поэтому он взял ее тогда за руку – и тут же увидел, что она испытывает те же чувства. И два потока слились, потому что у них оказалось одно русло на двоих.

Теперь Мерика мучила колкая сила магии. Ярость или нет – он не знал. Она бурлила под кожей, слишком горячая, слишком тяжелая, и беспощадное нубревенское солнце только распаляло мучение. Еще хуже было то, что Ноэль и Иврена, казалось, безотрывно наблюдают за ним. Особенно Ноэль. С самого момента, когда они ступили на сушу, Ноэль не выпускала его из вида, и Мерик чувствовал, как она сверлит его взглядом.

Зато теперь, когда его общение с Сафи уже не было постоянным сражением, с ней можно разговаривать. И она проявила удивительную словоохотливость, засыпав его вопросами. Сколько человек живет в Ловатце? Твой бог – он бог только воды или вообще всего? Сколько языков ты знаешь?

Мерик терпеливо отвечал. В Ловатце около ста пятидесяти тысяч человек. Всевышний – бог всего. Я свободно говорю на далмоттийском, прилично на марстокийском и еле-еле на карторранском.

В конце допроса у него тоже появилось желание и ее кое о чем спросить.

– А помнишь, – начал он, – ты сказала, что карторранцы тебя ищут? Откуда ты знала? Вряд ли это была случайная догадка.

– Ну, – нехотя произнесла Сафи, – я, как-никак, ведьма Истины.

– Понятно, – отозвался Мерик. Он так и подумал. Сняв флягу с водой с пояса, он протянул ее Сафи, хотя у самого пересохло в горле. Та сделала несколько аккуратных глотков, хорошо понимая ценность воды в этих краях. Затем Мерик спросил: – И где сейчас эти карторранцы? Твое ведовство может это предсказать?

Она покачала головой.

– Это работает по-другому. Надо произнести некое утверждение. Тогда я пойму, правда это или нет. Например: карторранцы сейчас совсем близко…

Сафи вздрогнула и замерла. Мерик почувствовал ее напряжение и забеспокоился, но она тут же расслабилась.

– Это неправда, они не близко. – Она протянула ему воду обратно.

Мерик взял флягу и задумчиво произнес:

– Значит, все хорошо…

– А вот это неправда. – Она посмотрела на него через плечо. – И ты сейчас не про карторранцев думал.

Он хмыкнул и сделал глоток воды. Из-за жары она была неприятно теплая, но хотя бы увлажняла рот.

– Я думал о том, что твой дар – опасная вещь, донья. И я понимаю, почему некоторые считают, что ради него стоит проливать кровь. А меня расстраивает, когда люди оправдывают пролитую кровь.

– Мой дар опасен, – кивнула Сафи. – Но люди преувеличивают его возможности. Честно говоря, я сама довольно долго его переоценивала. Например, меня легко сбивает с толку искренность. Если ты действительно веришь в то, что говоришь, я не отличу это от правды. Когда ты рассказываешь о Всевышнем, моя магия считает, что он существует. Но она считает то же самое, когда мой телохранитель говорит про Шелока или когда дядя говорит про Инан… – Она помолчала, затем добавила: – Поэтому я сначала не поверила, когда ты сказал, что Нубревене нужно торговое соглашение. Магией я чувствовала, что это правда, но магией я также чувствовала, что Сотня островов – именно такая, как в книжке Ноэль.

Сожаление в ее голосе не ускользнуло от Мерика.

– Ясно, – произнес он.

Ненадежное волшебство Сафи могло, тем не менее, сказать ему то, что он хотел знать.

– Мой отец дал заколдованные миниатюры капитану, который устроил бунт. Это так?

Воздух загустел, а небо словно задержало дыхание – или, возможно, Мерик в ожидании ответа сам перестал дышать.

– Да, – ответила, помолчав, Сафи. – Это так.

Мерик выдохнул и посмотрел на облака.

– То есть Ловатц не отвечает на мои послания нарочно.

– Да.

– И, выходит, я как адмирал с самого начала ничего не значил. Отец меня просто использовал, и теперь…

– Нет, – внезапно перебила Сафи. – Подожди. Моя магия говорит, что не все твои слова – правда.

– И что это значит?

– Точнее не скажу, – вздохнула Сафи.

– Ну и ладно, – проворчал Мерик, убеждая себя, что большего ему знать не надо. Догадки ни к чему не приведут. Он решил подумать про отца и Хайета уже в Лейне.

– Слушай, – произнесла Сафи задумчиво, – а зачем отцу тебя было обманывать?

– Потому что я для него ничего не значу, – отозвался Мерик. – У меня недостает волшебства, чтобы удержать корону, и недостает терпения, чтобы вести дипломатические игры.

– Это у тебя-то недостает терпения? – Сафи рассмеялась. – Ты несравнимо терпеливее меня. А уж если бы ты знал моего дядю…

– Ты не видела мою сестру, – возразил Мерик. – Вот истинное самообладание.

– Однако люди любят не ее, а тебя, – заметила Сафи. – Значит, остальное неважно.

– Здесь меня действительно любят, – согласился Мерик, вспоминая Божий дар, но на этот раз без прежней радости и гордости. – Но в Ловатце все по-другому. Это город пуристов. Мой отец держится у власти лишь потому, что умеет их ублажить, при этом не давая им всего, что они хотят.

– Откуда взялось столько пуристов?

– Их всегда было много на севере, но после войны они расползлись повсюду. И продолжают расползаться. Ты же видела, что война сделала с нашими землями, донья. Полстраны теперь пустыня, и в результате все хотят найти способ контролировать магию, а еще лучше – истребить ее. Дай волю пуристам – любого со Знаком магии кинут на растерзание псам.