Читать книгу - "Сердца в Атлантиде - Стивен Кинг"

Некоторое время я сидел с ними, рассказывал им кое-какиеуниверситетские истории (но не про охоту на Стерву), а потом вышел на воздух. Ясгребал опавшие листья в наступающих сумерках, ощущал холодный воздух на моихщеках как благословение, махал проходившим мимо соседям, а за ужином съел тригамбургера, приготовленных мамой. Потом она сказала мне, что пойдет в церковь,где дамы-благотворительницы готовят праздничное угощение для лежачих больных.Она полагала, что мне вряд ли захочется провести вечер в обществе старых куриц,но если я соскучился по кудахтанью, то мне будут рады. Я поблагодарил ее, носказал, что, пожалуй, лучше позвоню Эннмари.

— Почему это меня не удивляет? — сказала она и ушла. Яуслышал шум отъезжающей машины и без особой радости принудил себя подойти ктелефону и позвонить Эннмари Сьюси. Через час она приехала в отцовском “пикапе”— улыбка, падающие на плечи волосы, пылающие помадой губы. Улыбка скороисчезла, как вы, возможно, сами сообразили, и через пятнадцать минут послетого, как Эннмари вошла в дом, она ушла из него и из моей жизни. Покедова,беби, пиши. Примерно в один месяц с “Вудстоком” <Фестиваль рок-музыки,состоявшийся 15 — 17 августа 1969 года и вылившийся в протест против войны воВьетнаме.> она вышла замуж за страхового агента из Льюистона и стала ЭннмариДжалберт. У них трое детей, и они все еще состоят в браке. Пожалуй, неплохо,ведь так? А если и нет, то вы все-таки должны признать, что это чертовскипо-американски.

Я стоял у окна над мойкой и смотрел, как габаритные фонари“пикапа” мистера Сьюси удаляются по улице. Мне было стыдно за себя — черт, какрасширились ее глаза. Как улыбка сползла с губ и они задрожали! — но, крометого, я чувствовал себя говенно счастливым, омерзительно ликующим. Мне было таклегко, что я готов был протанцевать вверх по стене и по потолку, наподобиеФреда Астера.

Позади меня послышались шаркающие шаги. Я обернулся и увиделотца — он шел своей черепашьей походкой, волоча по линолеуму ноги в шлепанцах.Он шел, выставив перед собой одну руку. Кожа на ней начала походить на большую,почти сваливающуюся перчатку.

— Я, кажется, слышал сейчас, как юная барышня назвала юногоджентльмена занюханным мудаком? — спросил он мягким голосом, будто дляпрепровождения времени.

— Ну-у.., да. — Я переступил с ноги на ногу. — Может, ислышал.

Он открыл холодильник, пошарил и достал кувшин с краснымчаем. Он пил его без сахара. Я как-то тоже выпил этот чай в чистом виде и могусказать вам, что у него почти нет вкуса. Согласно моей теории, отец всегдадоставал красный чай, потому что он был в холодильнике самым ярким, и отецвсегда знал, что именно он достает.

— Дочка Сьюси, верно?

— Да, пап, Эннмари.

— У всех Сьюси скверный норов. Пит. Она и дверью хлопнула,верно?

Я улыбнулся. Не мог удержаться от улыбки. Просто чудо, чтоиз двери не выл??тело стекло.

— Вроде бы хлопнула.

— Сменил ее в колледже на модель поновее, а? Сложный вопрос.Простым ответом — и в конечном счете, возможно, наиболее правдивым было бы “данет”. Я так и ответил.

Он кивнул, достал самый большой стакан из шкафчика рядом схолодильником, и мне показалось, что он вот-вот прольет чай на сервант и себена ноги.

— Дай я налью, — сказал я. — Ладно?

Он не ответил, однако посторонился и позволил мне налитьчай. Я вложил ему в руку на три четверти полный стакан, а кувшин убрал назад вхолодильник.

— Хороший чай, пап?

Молчание. Он стоял, держа стакан обеими руками, точномаленький ребенок, и пил крохотными глоточками. Я подождал. Решил, что он не ответит,и взял из угла мой чемодан. Учебники я положил поверх одежды и теперь досталих.

— Будешь заниматься в первый вечер каникул? — сказал отец,заставив меня вздрогнуть: я почти забыл о его присутствии. — Это надо же!

— Я немножко отстал по паре предметов. Преподаватели тамуходят вперед куда быстрее школьных учителей.

— Колледж, — сказал он. Долгая пауза. — Ты в колледже. Этопрозвучало почти как вопрос, а потому я сказал:

— Ага, пап.

Он еще немного постоял там, словно бы следя, как я складываюстопками учебники и тетради. А может быть, и правда следил. Точно определитьбыло невозможно. Наконец он зашаркал к двери, вытянув шею, приподняв защитнуюруку, а другая рука — со стаканом красного чая — была теперь прижата к груди. Удвери он остановился и, не поворачивая головы, сказал:

— Хорошо, что ты от этой Сьюси избавился. Все Сьюси сноровом. Можно нарядить их, да только не пойти с ними куда-нибудь. Найдешь себеполучше.

Он вышел, держа стакан прижатым к груди.