Читать книгу - "Сын погибели - Владимир Свержин"

— О милости умоляешь? — раздалось из полумрака, и над алтарем тысячи светящихся пылинок сложились в фигуру Антанаила. — Что ж прежде-то не уповал на милость мою? Что ж прежде не вопрошал, каков путь твой — в те часы, когда владыки земные стояли пред тобой коленопреклоненно? Иль вздумал ты, что возвысился над ними? Гордыня свила змеиное гнездо в сердце твоем. Понадеялся ты на стены крепкие, на мечи булатные, понадеялся на власть и силу. Но где же Божий промысел? Где служение имени Творца предвечного? Его изгнал ты из души своей — изгнал и сам не заметил того. Что же нынче просишь о милости?

— Мой грех! — распластался крестом на полу преподобный Бернар. — Казни меня! Испепели молнией небесной! Сожги пламенем адским! Об одном молю — спаси пошедших за мною, ибо я лишь плоть от плоти человеческой, ты же — дух от духа Господнего! Не за мной, но за тобой шли они!

— Знаю я, что праведен ты, Бернар, что не желал иной власти на земле, кроме власти Господа. И коли неверно истолковал волю мою, то не из каверзы, а по скудоумию. Сей день и дни до сего дня — урок тебе. Ныне же явлю я тебе и всем истинно верным силу мою, дабы посрамить ковы земные и восславить имя Божье. Иди и скажи: пусть вложат мечи в ножны, пусть молятся, пусть слова молений их рождаются в душе, как дитя рождается в чреве матери. Те, в ком сильна вера, спасутся.

Сияние исчезло, и тьма окончательно заполнила часовню.

То, что произошло дальше, было записано у аббата Сугерия в дневнике такими словами: «И лишь погасло дневное светило, и колокола зазвонили к всенощной, раздалось над Лангром стройное пение, точно сонмы ангелов во облацех согласно восславили имя Божье. И яркий свет залил город, и воздух наполнился ароматом роз и лилий. Затем же вдруг все исчезло, будто привиделось. А вскоре, еще не успели мы опомниться, врата Лангра отворились, и жители города, в смущении разводя руками, объявили, что ни Бернара, ни присных его чудесным образом в городе не стало. Неведомо — воля то Божья, или же дьявольские козни, ибо так хитер и могущественен враг рода человеческого, что иной раз непросто разгадать каверзы его».

Сжатое ячменное поле, представшее взорам Гарри и его спутников, сейчас мало напоминало мирные крестьянские угодья. То здесь, то там по всей ширине его лежали трупы воинов, судя по доспехам — из тех самых отрядов, которые недавно промчались мимо пилигримов.

— О-ля-ля, — прищелкнул языком проводник, — а вот, кстати, и кони. — Он указал на породистых скакунов, понуро бродивших рядом с убитыми.

— Не только. — Гарри наклонился и, разжав пальцы одного из мертвецов, вытащил меч. — Теперь это тоже может пригодиться. Хорошо бы понять, что здесь произошло, — оглядевшись, бросил он. — Ни крестоносца, ни его дружка с перебитой носопыркой, ни, слава богу, Федюни тут нет. Но гнались точно за ними.

— Мой принц, — крикнул переводчик, — один жив, поспешите! У него кишки вывернуты — скоро помрет!

Гарри бросился к лежащему в кустах воину.

— Пилигрим… — чуть приоткрыв глаза, прошептал тот, — на поясе кошель — забери, помолись за меня.

— Что здесь было? С кем вы сражались?

— Ступай к герцогу Саксонскому, скажи… — Он замолчал и закрыл глаза.

— Что сказать? Не умирай! Что сказать?

— Скажи — мы славно дрались. Люди императрицы все остались здесь. Наших… и тех… тоже немало. — Воин сжал губы, удерживая стон. — Остальные ушли с графом. Они дойдут до Бернара.

— А где мальчишка? Мальчишка где? С ними был мальчишка! — кричал Гарри, не обращая внимания на то, что умирающий не понимает его наречия.

— Мой принц, это бесполезно — он мертв.