Читать книгу - "Охота на птичку - Натали Эклер"

После этого вопроса я слышу странный звон в ушах и вижу, как бесконечная синяя гладь океана становится выше. Но это не вода взлетает, а я приземляюсь. Сажусь прямо там, где стояла. Ноги не держат.

‒ Ты уверена?

‒ Там срок уже три месяца. Свадьбу срочно организовывают. Я лично от нее знаю. Она не врет, Панасоник.

Звон все нарастает. Кажется, у меня сейчас мозг взорвется.

‒ Я поняла. Спасибо, Даш. Созвонимся позже, ‒ говорю я не своим голосом.

На ватных ногах спускаюсь на пляж. Никита стоит спиной и всматривается в горизонт. Заслышав мои шаги, поворачивается и широко улыбается своей невообразимо прекрасной улыбкой.

Подхожу к нему вплотную и без предисловий спрашиваю в лоб:

‒ Ты знал, что Юля ждет ребенка от тебя?

Он заметно меняется в лице. Вижу, что не знал. Но это не меняет сути.

‒ Соня… Ты что такое говоришь?

Кривится и явно пытается осознать услышанное. Точно не знал.

‒ Мне подруга рассказала. Она лично от Третьяковой знает. И про беременность, и про вашу скорую свадьбу.

Никита резко поднимает руку, ладонью вперед. Призывает меня замолчать. Моргает часто и снова кривится. Не верит.

‒ Минуту, ‒ просит он и отходит в сторону. Достает телефон, звонит.

Я не слышу всего разговора. В ушах у меня по-прежнему звон, и я уже начинаю сходить с ума от этого звука. Хочется бежать. Невыносимо хочется удрать отсюда и больше никогда не видеть ни Гордиевского, ни этот его грозовой океан.

Я начинаю идти вдоль берега, в другую от Никиты сторону, и слышу за спиной.

‒ Зачем скрывать два месяца? Какой на хер сюрприз, Юля?

Он кричит. Грубо и с неприязнью. Зачем? Все равно уже ничего не изменить.

Через минуту он догоняет меня. Дергает за плечо. Разворачивает. Его лицо перекошено злостью. И болью. Я вижу в его глазах страданье. Они потухли и посерели, стали какого-то неопределенного цвета печали. Они больше не зеленые.

Роняю голову на его плечо, прижимаюсь. Звон в голове мгновенно прекращается. Пусть это все окажется сном! Или галлюцинацией. Пожалуйста, пусть я просто заболела. Или нечаянно объелась грибов. Вместе с кофе случайно приняла амфетамин. Пусть меня просто глючит, и все это происходит лишь в моем воображении. Иллюзия, обман. Я не смогу пережить такую правду.

Он проводит рукой по моим волосам и отстраняется, чтобы видеть мои глаза.

‒ Я люблю тебя, ‒ выдыхает отчаянно.

Я хватаю воздух ртом и понимаю, что должна ответить. Обязана сказать именно сейчас. Сейчас или никогда.

‒ Я… Я…Я…

Мне не хватает воздуха.

‒ Знаю, ‒ останавливает он мои тщетные попытки. Притягивает и обнимает:

— Мы что-нибудь придумаем.

Пытаюсь сделать вдох — получается с трудом. Болезненный спазм в центре груди пережимает трахею и не отпускает до тех пор, пока по щекам не начинают катиться слезы. Из меня вырывается всего один всхлип, дальше я плачу беззвучно.

‒ Я разберусь, ‒ обещает Никита. ‒ Это не мой ребенок, такого просто не может быть. Я уверен. Слышишь, Соня, я сегодня же полечу, разберусь и вернусь к тебе. Два-три дня ‒ и вернусь!

Верю ли я ему? Да. Безусловно. Абсолютно. Тотально. Без каких-либо «но».

Вскоре мы выезжаем из отеля. Так и не полюбовались океаном вместе.

Я беру себе билет на вечерний самолет до Барселоны. Никита улетает из того же аэропорта, на полтора часа раньше меня. Всю дорогу идет дождь. Никита внимательно следит за дорогой, я смотрю в боковое окно. Разговаривать совсем не хочется.

Прощаясь, мы долго стоим обнявшись. Бросив на пол рюкзаки в центре огромного зала, прижимаемся телами, заряжаемся. Всю дорогу молчали, лишь изредка переглядываясь, и теперь снова молчим.

Мы безмолвствуем, а наши души переговариваются.

‒ Не оставляй меня, ‒ просит его душа.

‒ Останься со мной, ‒ умоляет моя.

Но мы уже идем. Расходимся в разные стороны, к своим гейдам.

В ожидании рейса я бесцельно брожу по дьюти-фри. Рассматриваю стенды элитной косметики и парфюмерии, затем бреду к бутылкам с алкоголем. Мелькает шальная мысль купить какой-нибудь дорогущий коньяк и выпить его из горла в туалете. Но я отметаю эту затею и покупаю огромную шоколадку с орехами. Вот мой правильный наркотик, который обычно помогает забыться. Но в этот раз и он окажется бессилен.

Перед самой посадкой звонит мама. Блин! Я совсем забыла, что должна была перезвонить ей.

‒ Соня, как ты себя чувствуешь? — неожиданно сходу интересуется она.

‒ Я в порядке, — вру я.

‒ Мне звонила Даша. Все рассказала, ‒ признается мама, и голос ее дрожит.

‒ Зачем? — я действительно не понимаю.

‒ Чтобы я могла поддержать тебя. Она волнуется. И мы с Арсением, ‒ она запинается на секунду. ‒ Как ты это переживешь. Первая любовь…

‒ Спасибо, мама. Я переживу, ‒ обещаю я.

‒ Утром я просила тебя перезвонить по другой причине, ‒ меняет она тему разговора. — Дело в том, что мы с Арсением приняли решение оплатить твою магистратуру. Появилась такая возможность. Пришли мне реквизиты для оплаты.

Мне бы обрадоваться, но я только вздыхаю. Обреченно, с тоской. Кажется, что никакая, даже самая прекрасная, новость не способна перекрыть мою печаль. Я думаю только о том, что мы только что расстались с Никитой.

И тут мама говорит то, от чего меня накрывает волной дичайшего ужаса.

‒ Доченька, я хочу, чтобы ты знала. Может, это поможет. Твой папа, ‒ она делает долгую паузу. — Твой папа погиб на стройке Гордиевского. А до этого у них с Сашей, отцом Никиты, был конфликт. Длительный и серьезный.

Она замолкает в ожидании моей реакции. Какой? Я в таком шоке от услышанного, что никак не могу переварить.

‒ И? Договаривай, ‒ требую я.

‒ Многие считали, что папа погиб не случайно. Я не уверена, но…

‒ Но было следствие! ‒ перебиваю я, боясь услышать, что отца убили.

‒ Гордиевский уже тогда был значимой фигурой. Как ты понимаешь, следователь не особо старался.

‒ Почему ты не сказала мне этого раньше? — хриплю я, чувствуя, как по моим венам несется лютая смесь обиды со злостью. — Почему?!

‒ Ты не говорила о своем романе, ‒ пытается оправдаться мама, но я больше не хочу с ней разговаривать и отключаюсь.