Читать книгу - "Ты будешь моей - Виктория Победа"

Матвей

— Перестань, а если кто-нибудь увидит, стыд-то какой, — вяло сопротивляясь, малышка сделала попытку меня остановить, а мне башню от сорвало. Хотел ее везде, всегда, каждую долбанную минуту и плевать, на все и на всех плевать. — Матвей, ну давай дома, это же…— поцеловал, в последнее время это был единственный действенный способ отключить ее сомнения, подавить сопротивление. Какое нахер дома, я взорвусь, пока мы до дома доберемся.

— Никто не увидит, большая часть домов в этом поселке ближайший месяц будет пустовать, здесь практически никого нет, а так далеко и вовсе никто не заберется, —  я снова привел ее в то самое место у озера. Место, скрытое от чужих глаз. Здесь я впервые ее поцеловал и не встретил сопротивления. — Не думай ни о чем.

— Ты сумасшедший.

Сумасшедший да. Как только ее увидел, так и сошел с ума. И это не поддается лечению и не нужно, чтобы меня лечили. Я болен ею, дышу ею одной с той самой первой встречи, когда ничерта еще не понимал, а уже тянуло, колбасило так, что внутренности наружу выворачивало. Я просто повернулся на ней, поехал крышей окончательно и бесповоротно. И нет от этой болезни лекарства, не придумали еще. А теперь она моя, только моя и я дурею от ее запаха, вкуса, слетаю с тормозов от ее стонов. Моя девочка, моя любимая девочка, больше не прячется, не боится. Лишает меня последних остатков рассудка.

Подцепил осторожно края ее платья и стянул его. Шелкова материя полетела в сторону.

— Матвей, — еще одна вялая попытка меня остановить. Ну что же ты, малышка, сама ведь хочешь. Ну же, отключи голову, хватит думать. Удерживая на себе мышонка, набросился на ее губы: сладкие, желанные. Я готов был целовать их вечно. — Матвей…— откинулась слегка, открывая доступ к груди, потрясающее зрелище и я больше не был способен сдерживаться, перевернул ее и уложил спиной на мягкий плед.

— Прости, малыш, нежности компенсирую позже, — вынул из кармана презерватив, подавляя в себе желание войти в малышку без защиты и каждую секунду повторяя самому себе, что рано, что у нас еще будет время. Мозг практически отключился и слился в штаны, плохо соображая, трясущимися руками раскатал ненавистную резинку по члену, черт, как же хотелось без нее. Одежда мигом полетела в сторону.  — Иди сюда, — приподнял малышку за бедра, стянул последнюю преграду в виде трусиков и медленно начал погружаться в свою девочку, наблюдая за ее реакцией, все еще боясь причинить боль, все-таки не весь мозг в штаны стек. — Все хорошо?

— Я не хрустальная, не нужно сдерживаться, я хочу знать какой-ты, — все, привет здравому смыслу. Ну вот что ты со мной делаешь, я же нежно хотел, а с тобой не получается, срываюсь, как подросток впервые получивший доступ к женскому телу и ловлю нереальный, просто запредельный кайф, когда ее глаза распахиваются, словно в первый раз, когда зрачки расширяются, а с губ срывается протяжный стон удовольствия. И невозможно становится себя контролировать. И снова жесткие, глубокие толчки и каждый словно маленькая смерть. Чистый кайф, ни с чем несравнимый. Ни с кем так не было, никогда. Чтобы вот так: ярко, остро, запредельно.

— Покричи для меня, малыш, не надо, не сдерживайся, давай же, — и она кричала, царапала спину и повторяла, как ей хорошо, пока я вбивался в нее с бешенной, просто запредельной скоростью. И чуть сам не застонал в голос, когда малышку затрясло в моих объятьях и она начала кончать, громко, ярко, сжимая меня внутри до белых пятен перед глазами. Только с ней так, только с ней… — Маленькая, моя, самая любимая девочка, — шептал ей на ушко, после оглушительного оргазма, даже не знал, что так бывает, чтобы настолько остро. Не знал до нее. И каждый раз с ней был словно открытие. Не отпущу, никогда, не смогу.

Лара

—Я не готова, - прошептала, с ужасом глядя то на своего физиотерапевта, то на стоящего рядом и улыбающегося Матвея. — Я не смогу.

—Сможешь, Лар, я буду рядом, все будет хорошо.

Было страшно. Нет, я не боялась боли, я научилась с ней жить, научилась пропускать через себя и принимать ее. Я боялась другого – боялась провала. Продолжала твердить себе и всем вокруг, что еще рано, что я не готова к тому, чтобы встать с кресла. Чувствительность восстановилась окончательно, и двигательная функция постепенно улучшалась, но встать — пусть даже с опорой — это что-то из области фантастики. Так мне казалось. А вот Николай Иванович и Матвей так не считали. И их уверенность ни разу не помогала. Скорее наоборот, удручала. Потому что если не получится, если я не все-таки не смогу…