Читать книгу - "Стечение обстоятельств - Алина Аркади"

‒ Я не пойду. ‒ Демонстративно вжимаюсь в сиденье и отворачиваюсь, пока Глеб стоит передо мной, открыв дверь автомобиля. ‒ Я помню это место. И дом помню. И что произошло, когда я переступила порог твоей квартиры, тоже помню.

‒ Всё видела. Всё знаешь. Бояться нечего. ‒ Кивком головы показывает, чтобы я выметалась из машины. Он злится, всем свои видом показывая, что я испытываю терпение нетерпеливого мужчины.

‒ Бояться мне нужно ‒ тебя.

‒ Я тебя обидел? Насколько мне помнится, я спас тебя, приютив в своей квартире.

‒ А потом воспользовался. ‒ Складываю руки на груди.

‒ Ты особо не протестовала, ‒ ухмыляется, ‒ скорее, наоборот.

‒ Зачем мы сюда приехали?

‒ Сейчас два часа дня. Домой ты не хочешь, правильно? ‒ Киваю, подтверждая догадку Глеба. ‒ Мотоцикла ты вчера испугалась. Бесцельно колесить по городу, считаю бессмысленной тратой времени. Кафе ‒ не моё, кино ‒ тем более. Оставить без присмотра не могу. Так что, выход один ‒ я работаю, ты сидишь рядом, как мышка. Не мешаешь. Либо так, либо домой. Вопросы?

‒ Нет вопросов. ‒ Вываливаюсь из машины прямиком в руки Глеба. Придётся смирится с предложенным вариантом. Лучше его общество, чем опостылевшей Кати.

Топаю за ним шаг в шаг. На самом деле, я плохо помню, какой именно дом стал полгода назад моим приютом. Однотипные многоэтажки невероятны похожи. И почему он забрался сюда? Чёрт знает где от центра.

Как только переступаю порог квартиры, флешбэки моментально атакуют яркими вспышками, возвращая в день моей свадьбы. Будто я вернулась домой, где безопасно и тепло, а стены могут защитить от любой опасности. Странное чувство ‒ пугающее и непонятное.

Обстановка та же, даже запах привычен, словно я возвращаюсь сюда каждый день в общество Глеба. Сразу иду на кухню: предметы на своих местах, и даже огрызок карандаша всё также пристроен на подоконнике. Взгляд устремляется на холодильник, где под весёлым магнитиком прикреплены доказательства моего нахождения здесь.

Он сохранил… Измятая салфетка с частично вытертыми буквами, всё это время напоминает обо мне. Или же, это не доказательство сентиментальности Глеба, а наоборот, предостережение о совершённых ошибках.

Проходит мимо меня и присаживается на подоконник, подкуривая сигарету.

‒ Ты её сохранил! ‒ Провожу пальчиками по измятой салфетке, испытывая неожиданную эйфорию. ‒ Ты слишком сентиментален, ‒ цокаю, покачивая головой, ‒ глупо и наивно, ‒ припоминаю его же слова, небрежно брошенные в меня пару дней назад.

‒ Что? ‒ Хмурится, глубоко затягиваясь и переводит взгляд на холодильник.

‒ Моя записка. Ты сохранил.

‒ А, это? Бумажка какая-то висит сто лет. Выброси. А ты писала записку?

‒ Да, ‒ шепчу, расстроенная его ответом. Он даже не помнит. Становится неловко настолько, что хочется отмотать момент на минуту назад и сделать вид, что я ничего не видела. ‒ Точнее, уже не важно…

На глаза наворачиваются слёзы, потому как последние дни, Глеб грубо бьёт меня по рукам, отвергая любые проявления чувств. А нужны ли они ему, эти чувства? Вполне возможно, я не вызываю в нём желания, как полгода назад. Да и тогда, он лишь обогрел брошенного котёнка, вероятно, из жалости.

В груди неприятно покалывает, и я сминаю пальцы, желая избавиться от пронзительного рассматривания мужчиной. Зачем он так смотрит? Будто манит, облизывает, поглощает мою волю и заставляет тушеваться в попытке укрыться от настойчивого внимания.

‒ Скажи, где моё место. Я тихонько посижу. Мешать не буду. Даже говорить. ‒ А говорить с ним не хочется, потому что в меня прилетит очередная ледяная игла, приправленная безразличием.

‒ Можешь устроиться здесь. Телек включи. А можешь в спальне. ‒ На дне опасной голубизны проносится что-то едва уловимое, резкое. То же самое я видела в его взгляде в нашу первую и единственную ночь ‒ горящий огонёк предвкушения.

Показалось… Всем своим видом Глеб кричит: «Мне плевать на тебя», и не стоит мечтать об изменениях.