Читать книгу - "Год Ветра - Татьяна Анина"

Щетина проехалась по моей шее и по шраму.

— А мне нравится, — шепнул и дыхнул в моё ухо, закрытое россыпью мелких цветов на каффе. — Я же таких девочек, как ты покупал, но ни одна не была такой красивой. У тебя волосы, как пепел, и ты такая хрупкая.

Спрашивать куда делись девчонки, которых он покупал, я не хотела. Это жестоко… В любом случае.

Олег на минуту оторвался от меня, но не перестал расстёгивать пуговки на кофточке.

— Ты уникально её нарисовала. Я куплю тебя холсты и краски, у тебя получается.

Мама Инга, увидев эту картину, сказала, что я ей больше не дочь, со мной она общаться не станет. Потому что я рисовала её в чёрном платье, а на нём было около двадцати разных оттенков, и она не поверила, что я так вижу. Такую безвкусицу Инга бы не надела, лоскутные платья нынче не в моде. Обиделась.

По моим щекам текли слёзы. Я смотрела на маму…

— У тебя даже грудь, как у Инги, — оттянув чашечки лифчика вверх, шептал Олег Измайлов. — Ты знала, что я трахал твою похотливую старую мамашу? Сосала она знатно.

Его руки, напоминали чёрствый хлеб, они водили по моим соскам, и мне становилось совсем плохо.

— Мама, — прошептала я, разглядывая портрет.

Акрилом на холсте написана молодая женщина с распущенными светлыми волосами, в платье чёрном по колено, что обтягивало идеальную фигуру. Добрые большие глаза и робкая улыбка. Стояла она, невероятная красавица рядом с дорогой машиной. Я не дописала эту картину. Немного тень у туфелек на каблуках накидала, вроде как земля под ногами.

А очень хотелось.

— Мышонок, как ты пахнешь! — мужчина осыпал меня поцелуями, вставал медленно на колени, гладил своими грязными ручищами мой живот.

— Надо дописать картину.

— Конечно, — шептал Олег и дунул мне в пупок. — Допишем.

Наверное, именно то, что нужно дописать картину, меня оставило в реальности. Как отрекаться от происходящего я уже знала. За это и загремела в психиатрическую клинику, потому что чуть не впала в апатию. Не дали, разговаривали. Врачи — хорошие люди, они почему-то считали, что мы должны быть сильными и бороться со всеми невзгодами. Там в психушке лежала девочка-маугли. Она вот не захотела быть человеком, решила остаться собакой. Потому что собаке легче.

Когда вот так с тобой... Когда ради спасения своего любимого мальчика, готова не сопротивляться насильнику. Лишь бы Олег не спросил, с кем я жила, кто меня любил.

— Олег!!! — раздался на весь зал тревожный голос мужчины.

Измайлов вскочил на ноги и прикрыл меня кофточкой.

— Что? Я же сказал не беспокоить, — зверем заревел насильник и убийца.

— Там три машины.

Меня оставили одну.

Я облегчённо вздохнула и натянула бюстгальтер на груди, торопливо застегнула кофточку. Куртку надела. Не оглядываясь по сторонам, полезла на камин, чтобы снять мамочку и забрать себе.

Стреляли.

Но я не боялась.

Встав коленом на полочку, я дотянулась до картины. Рама ужасная, совершенно не шла к такому портрету. Поэтому я постаралась выбить холст на раме из этой безвкусицы.

Сильные руки поддержали меня. Я плохо слышала, почти ничего не чувствовала от пережитого шока. Уже… почти… Отключилась от реальности.

Только крепко сжимала раму и вернулась на пол.

— Всё хорошо, Мышонок.

Илья плакал, трогал меня, а я от него картиной отгораживалась и не смотрела в его глаза.

— Дана! Даночка!

Он потом оправдывался, что не мог мне сказать обо всём. Я сама виновата, что попала в такую ситуацию. Нет, Илья не попрекал, я сама поняла. Зная, что убийца родителей на свободе, нужно было быть предельно осторожной.

Олег Измайлов попал в поле зрения оперативников ещё до того, как совершил двойное убийство в нашем доме. И были свидетели. Снятие диагноза Аспи, делало из меня полноценного свидетеля. Илья весь год активно сотрудничал со следствием. Мой папа что-то ему рассказал об Олеге Измайлове такое, что пригодилось полиции.

Только вот суда над Измайловым не предвиделось. Он оказал сильное сопротивление при задержании, ранил одного из сотрудников и получил пулю в лоб сразу же.

Не важно… Куда он девал девочек, которых покупал себе. Девочки с диагнозом из приютов, интернатов и больниц. Куда он дел их?!

*****

Я проснулась в поту, хватая Илью за руку. Кричала, задыхалась. Ветер в панике стал меня зацеловывать и с силой прижимать к себе.

Немного успокоившись, я поняла, что это наша кровать и всё хорошо.

— Кажется, эта история с Измайловым настоящий кошмар, — прошептала я в смуглое плечо любимого парня. Он вкусно пах родным человеком и был очень горячим.

— Так и есть. Как страшный сон, нужно забыть, — обеспокоенно шептал Илья. — Сегодня такой день!

Сегодня мне девятнадцать лет, и я выхожу замуж.

— А дальше что? — пряча лицо в его волосах, спросила я. Тела сливались, переплетались. Без грязной похоти, а в чистейшей любви.

— Дальше? Вернёмся в наш город, ты сдашь экзамены. Отдохнём пару месяцев, у меня там квартира есть. В августе вернёмся, поступишь на заочку. Будем вместе заниматься творчеством, учиться и мечтать.

— О чем мы будем мечтать? — я оторвалась от его волос и посмотрела в глаза, которые казались чернее смоли в полутьме.

— Ты главная по мечтам, — улыбнулся Илья. — Ты направляешь, я мечтаю.

Он поцеловал меня в губы и тихо запел:

— В сапфировых льдах, в карамельной листве,

В палящих лучах, в изумрудной траве,

Весь год напролёт моё сердце поёт

О тебе, о тебе…

Ты плещешься в сердце, являешься в снах,

Втекаешь в меня на мягких волнах

Ты – солнце! В твоих я купаюсь лучах…

В мечтах, в мечтах…

Его голос убаюкивал, успокаивал. И в то же время придавал сил и уверенности, что мне будет, о чём мечтать. И я растворялась в его любви, нежности и заботе. У всех медовый месяц, а у меня год Ветра. А может, я всю жизнь буду его так сильно любить, потому что он достоин.