Читать книгу - "Говори со мной по-итальянски. Книга 2 - Лаура Тонян"

– Хей, – протяжно произносит Блэнкеншип.

Я отпускаю дверь подъезда и иду к нему. Он делает несколько шагов в моем направлении, сгребает меня в охапку, а потом, запустив ладонь под мои волосы, дарит незабываемый поцелуй. Как бурный секс, сочетающийся с ласковым. Язык нежно проникает в рот, мощная кисть сжимается на талии. Лукас ненасытен, как и всегда. Он не дает и вздохнуть. Повернув голову в другую сторону, не останавливает процесс. То, как он целует, не может сравниться ни с чем. Ощущаю дрожь во всем теле, кончики пальцев покалывает, оттого они плотнее соприкасаются с воротником полушерстяного пальто.

– Мы не виделись всего час, а я уже успел по тебе соскучиться, – говорит британец бархатным голосом, отстранившись всего на чуть-чуть.

Это маленькое расстояние позволяет ему высунуть язык и провести им возбуждающе по моим губам. Лукасу удается снова поднять мне настроение. Для этого ему, кстати, мало что нужно делать: всего лишь быть рядом.

– Поехали? – предлагаю я, не отвечая на его высказывание.

Боюсь, могу разговориться и выболтнуть лишнего. Глаза цвета морской волны, обрамленные коричневым ресницам, то опускаются вниз, то воздеваются кверху. Он буквально может прочитать, что написано в моем взгляде, поэтому я кажусь стеснительной и стараюсь не смотреть на Лукаса. Пальцы Блэнкеншипа ложатся на мой подбородок. Не знаю, что еще он предпримет, чтобы полностью меня подчинить. Впервые почувствовав небывалое влечение, я готова быть для него всем. Абсолютно всем. Это пугает меня, но ощущение полета такое сладкое. Иначе мне не объяснить своих эмоций.

Чмокнув коротко в губы, он соглашается, очаровательно усмехнувшись.

– Поехали.

Музыку в машине мы выбираем по очереди. Я подключаю свой смартфон к системе автомобиля, и меньше чем через минуту салон заполняется приятным тембром голоса Сэма Смита. Некоторые слова знаменитой песни, вероятно, трогают душу внешне уравновешенного Лукаса тоже. Он сжимает ладонью мое колено, глядя на дорогу и уверенно держа руль одной рукой. Он так сексуален в этой роли, мне сложно оторвать от него глаза. Я знаю, что Блэнкеншип чувствует мой долгий взгляд, и именно поэтому его хватка на моем колене превращается почти в железную. Пульс ускоряется, как и сердцебиение. Пасмурное небо за стеклом машины никоим образом не может испугать солнце, восходящее в моей груди.

Лукас, затормозив на светофоре, подсоединяет свой телефон к автомобильной акустике, отдавая мне мой мобильный. И даже такой простой жест сопровождается его говорящим, раздевающим взором. Трек Эминема начинает играть. Блэнкеншип увеличивает громкость. Я люблю наблюдать, как он не только управляет авто, но и подпевает любимому рэперу. Матерные слова Лукас не пропускает. В этой рэп-песне о любви, правда, они встречаются не так часто. Зато британец замолкает, когда Эминем называет свою любимую шлюхой, с*кой и подобными бранными словами. Он теперь держит меня за руку, переплетя наши пальцы вместе. Его уважение, теплота его ладони – умилительные вещи, которые необыкновенно важны в отношениях.

Через еще несколько прослушанных композиций, Блэнкеншип с помощью маленькой кнопки на руле кончает с музыкой. Он другой клавишей оперативно переключается на радио. Поборов шумность в салоне, парень добивается того, что диктор сообщает последние новости приглушенно.

– Хотел тебя спросить…, – Следовало догадаться, что Лукаса перестало устраивать оглушительное звучание композиций не просто так. – Алистер… Алистер Шеридан, – ладонь, что на руле заметно сжимается и разбитые костяшки пальцев белеют, – не звонил тебе? Не искал с тобой встреч?

Мы подъезжаем к Ватикану. Вопрос, который он задал, не очень мне понятен. И сомнительно, что уместен. Но я отвечаю ему непринужденно, оставаясь целиком честной с ним.

– Нет. С тех самых пор, как неделю назад он приглашал настойчиво меня на вечеринку, от него больше не было вестей.

Каким-то образом Лукас, не обращая на меня взгляда, уясняет для себя, что я не вру ему. Тогда плечи парня облегченно опускаются. Его вопросы изрядно треплют нервы, но все время мы приходим к тому, что ревновать ему незачем и не к кому.

– Ладно… Знаешь, он… А ты видела Алистера? – спохватившись, интересуется Блэнкеншип.

Я отмечаю за ним какую-то скрытность, потому не тороплюсь отвечать. Почему Лукас ведет себя так? Почему в центре нашего разговора нежданно встал Шеридан? Я вовсе не хотела обсуждать его. Погодите-ка… Раны на тыльной стороне ладоней, отсутствие англичанина в ту ночь, когда я спала в комнате в общежитии, меня не озаботило. Он сказал, я помню, что уходит по делам, но я не размышляла о каких бы то ни было потасовках. Стопроцентное доверие может и вредить, особенно такой девушке, как Ева Мадэри. Наивность, которая, в общем-то, мне не присуща, выходит на первый план, если речь заходит о Лукасе.

– Ты дрался с ним. Да?

Длительное молчание, естественно, не может нравиться. Сомнения подкрадываются из разных углов, сочатся из всех щелей. Мысли в голове пронзительно гремят, перебивая друг друга. Я не уверена отныне в том, что доверие имеет место быть всегда. Даже в случае самой большой влюбленности на свете.

– Это ничего. Мы больше не имеем претензий друг к другу, – довольно поздно реагирует Блэнкеншип.

Он почти что не отвлекается от дороги. Невзирая на щепетильную тему накаленной беседы, Лукас все равно не абстрагируется. Не забывается ни на миг.

– Почему вы подрались?

Сердится, убирая руку. Положив ее, как и левую, на руль, он давит на газ сильнее.

– Я же сказал, все хорошо. Давай не будем портить…

– Ты уже все портишь. Ты от меня что-то утаиваешь, – я выдаю обвинения спокойным тоном, но моя выдержка граничит с явным негодованием.

Лукас, конечно, немногословен.

– Это мужские разборки, Ева! И я повторяю: хватит.

Только в отличие от меня, невозмутимости в нем нет. Даже ее малой части. Он позволяет своим эмоциям властвовать. Запальчивый, распущенный. Это больше не удивляет, но и не радует.

Хоть и в следующие пятнадцать минут нашей поездки обоюдное молчание сводило с ума, я все равно не решилась нарушить его. Внутренности, будто бы перевязаны тугими узлами. То самое чувство, когда ты хочешь найти подходящие слова, но не можешь сделать этого и продолжаешь молчать. Просто каждый звук, который пытаешься произнести, застопоривается в горле. Волнение накатывает с головой. Человек рядом с тобой настолько цепок и суров в эти мгновения, что ты предпочитаешь быть тихой, безмолвной.

Лукас заговаривает со мной неожиданно.

– Ты в обиде на меня?

Чтобы ответить ему, мне понадобилось много самообладания.

– Не понимаю, как ты можешь о таком спрашивать… Обещал рассказать, о чем говорил по телефону с Маркусом в тот вечер. Помнишь? – Блэнкеншип лишь медленно моргает, прокручивая руль влево. Совсем скоро будем на месте. – А потом я узнаю, что у тебя какие-то дела с Алистером… Как мне реагировать?