Читать книгу - "Заточение - Джейн Генри"

что-нибудь рассказала во время допроса?

Подогреваю молоко и хмурюсь, обдумывая вопрос. Нажимаю кнопку вспенивания и наблюдаю, как молоко взбивается.

— Больше, чем она думает, — пожимаю плечами. Наливаю пену в кружку, поворачиваюсь и сажусь обратно за стол. Бросаю взгляд на экран, прежде чем продолжить. Она ворочается во сне, возможно, начинает просыпаться. Одеяло сползло в сторону, обнажив ее идеальную фигуру. Она потягивается.

— Собираешься рассказать? — мрачно говорит Виктор, наклоняясь к экрану с хмурым видом. Он никогда не простит ей, что она незаметно проникла на его территорию. Он воспринимает это как личную угрозу своей жене.

И он не ошибается.

— Да. Я слежу за ней на другом экране. На ней нет никакого отслеживающего устройства. Она действительно одна, и это само по себе говорит о многом. Я больше не знаю, зачем она здесь.

Михаил смотрит в камеру.

— Ты действительно допрашивал ее, брат? Я знаю, что с женщинами это сложнее.

Делаю глоток из кружки, прежде чем ответить. Киваю.

— Да. Я мог бы продолжить, но она была измотана и выдохлась. Как и я. Это был чертовски долгий день. Она почти сбежала, кстати.

Михаил усмехается.

— И как это для нее обернулось?

Пожимаю плечами.

— Далеко она не ушла.

— Я кое-что выяснил, — говорит Алекс, глядя на свой планшет. — И это подтверждает твои слова, Лев.

— Продолжай, — говорю я, откидываясь на стуле и не сводя глаз с Алекса.

Он поднимает взгляд от планшета.

— Брат Изабеллы начал делать ходы. Его союзы меняются, и он сжег несколько важных мостов. Похоже, он готовится к чему-то грандиозному.

Напрягаюсь, моя хватка на кружке становится сильнее.

— Например?

Алекс несколько раз касается своего планшета, открывая серию документов и фотографий.

— Он контактировал с нашими старыми врагами. Ходят слухи о каком-то сейсмическом сдвиге власти, очевидно, связанном с разрушением того, что мы построили здесь, в Бухте.

Михаил ругается. Когда он занял место Пахана после смерти нашего отца, его первым планом было уничтожить наших самых крупных противников. Однако это было похоже на борьбу с сорняками в саду. Стоило убрать самую большую угрозу, как появлялись мелкие, но живучие. Никто не хочет, чтобы мы становились сильнее, но с каждым годом именно это и происходит.

Мы привыкли к вызовам. Но LSD может стать самым серьезным из них.

Выражение лица Михаила становится хмурым.

— А Изабелла? Как она связана со всем этим?

Алекс пожимает плечами.

— Не знаю. Возможно, ее брат использует ее как глаза и уши картеля. Может, она больше вовлечена в его операции, чем мы изначально думали.

Качаю головой. Почему-то я не верю в это. Изабелла не из тех, кого можно использовать, и она не может скрыть своей ненависти к брату.

Алекс продолжает:

— Может, ее присутствие здесь не случайно. Возможно, ее отправили собирать информацию, искать наши слабости.

— Нет… Я так не думаю. В любом случае, она все еще представляет угрозу для нас, но я еще не понял, почему. Готов поспорить, она не работает на своего брата. Ты нашел что-то еще?

— Да, — продолжает Алекс. — Вернее, Ария нашла.

Жена Михаила, Ария, даже более искусна, чем Алекс, часто находя скрытые слои информации, которые дают нам более широкую картину происходящего и угроз, которые нас окружают.

— Она копнула глубже в ее прошлое. Возможно, ты прав, Лев, потому что похоже, что она не была полностью лояльна к своей семье. Ходят слухи, что она саботировала их операции. Например, освобождала пленных, особенно женщин, которых должны были продать. Противостояла прямым приказам и так далее.

— Боже, — бормочу я. — Держу пари, ее брату это не нравилось.

— Да, — говорит Алекс. — Есть запись о срочном визите в больницу прошлом году. Похоже, у нее была сломана рука и синяк под глазом.

Мое зрение застилает красный туман, и я чуть не опрокидываю кружку. Только настоящий трус поднимает руку на женщину. Чертов слабак.

— Полегче, — говорит Михаил. — Подумай. Что бы мы сделали, если бы Полина саботировала наши усилия?

— Она, блядь уже делала это, — говорю я, качая головой. Склонность моей сестры к состраданию и справедливости не раз втягивало ее в неприятности. — Ты бы не стал ее бить, Михаил.

— Конечно нет, — отвечает он.

— Тогда что ты хочешь сказать? — огрызаюсь я.

Виктор рычит, а брови Алекса взлетают к линии роста волос. Михаил прочищает горло.

— Следи за тоном, Лев.

Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

— Я хочу сказать, что ты не станешь терять самообладание из-за ее брата из-за какого-то неуместного рыцарства, — он наклоняется вперед. — Я ясно выразился?

Дрожу от усилий сдержать себя. Они не знают, какая она. Я никогда не видел такую упорную и чертовски потрясающую женщину, как Изабелла Моралес. Если какой-то ограниченный, мелкий ублюдок думает, что избиение — это способ заставить ее подчиниться, я, черт возьми, это запомню.

Я выдыхаю.

— Лев, — предупреждающе говорит он. Но он не может запугать меня, как раньше. Когда я был молодым и необузданным, прежде чем остепенился и был полностью принят в Братву Романовых, мои старшие братья играли роль опекунов. Они держали меня в узде, заставляли соблюдать правила, учили дисциплине и уважению, и, будучи взрослым, я благодарен за это.

Но иногда они забывают, что я больше не тот неуправляемый, непредсказуемый мальчишка.

Тем не менее, Михаил мой Пахан, и я обязан ему своей верностью и уважением. Я знаю это.

Киваю.

— Да. Я понял. Изабелла — темная лошадка.

— Именно, — говорит Алекс. — Что делает ее одновременно опасной и чрезвычайно ценной. — Он откладывает планшет. — Нам нужно решить, как с ней поступить. Если ее брат узнает, что она здесь, все может быстро обостриться.

— Это не вопрос «если», — тихо говорит Олли. — Это вопрос «когда».

Я почти забыл, что он здесь.

Киваю. Он прав. Делаю еще один глоток эспрессо, пока мысли проносятся в голове. Ее яростное сопротивление, ее навыки, а теперь и эта новая информация рисуют интересную, хоть и сложную картину. Она не просто пешка. Мои подозрения насчет нее верны, у нее свои планы.

— Я буду за ней пристально следить, — решительно говорю я. — Не сомневайтесь. Если она попытается предать нас, то узнает, что бывает, когда переходишь дорогу Братве.

Михаил кивает.

— Хорошо.

Я