Читать книгу - "Запрещенные друг другу - Арина Александер"

«А хорошие девочки пускай останутся хорошим правильным мальчикам», — часто повторял он, насмехаясь над влюбленными парочками, прогуливающимися за ручки в парке. И никто тогда из его друзей не видел, не имел на то время такой способности, которая бы одним махом, одним внимательным прищуром смогла бы заглянуть ему в душу и сказать: «Да ты просто завидуешь им, братан!»

Завидовал. И не только тому, что этих додиков любили правильные, чистые девочки, но и их спокойному, безоблачному существованию. Что их могло заботить на тот момент? Невыученные уроки, неожиданно выскочивший на лбу прыщ? Они хоть раз разгружали вагоны в пятнадцать лет? Пилили в лесу деревья на незаконной вырубке? Убегали от злющих охранников по фермерским полям с полными мешками дынь, чтобы потом загнать их на городском рынке?

Хренушки!

А он убегал. И рук не чувствовал. И от усталости валился с ног.

О том периоде вспоминал с некой дрожью и фантомной болью конечностей. В ту пору реально не было сил даже чтобы просто выйти на балкон покурить, не то, чтобы трахаться. Пробуждался рано, вместе с матерью, и вертелся, будто волчок до позднего вечера, а потом… только и мог что принять душ, и то, если хватало сил. Иногда так и падал на кровать в грязной, пропитанной потом одежде, наплевав на ворчание матери.

Всё упиралось в деньги, с которыми дома был вечный напряг. Не было кому дать ему бабла на карманные расходы. Только на себя и надеялся. И как-то так получилось, что один раз попал не на ту «правильную девочку», потом второй раз — и всё, не пошло. Не сложилось. То ли он обнаглел, стал перебирать, то ли девушки такие попадались. Но в какой-то момент взял и плюнул на всё, решив переключиться на учёбу. Не для того, чтобы походить на тех счастливчиков-ботанов, а для того, чтобы иметь возможность выбраться из этой нескончаемой бедности, что навалилась на них с матерью после ухода отца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Хотелось жить в нормальных условиях, когда не давишься вчерашним хлебом с кефиром, а жрешь фирменную колбасу. Когда из одежды на тебе не купленные в универмаге барыжные брюки, а модные, завезенные из-за бугра контрабандой, джинсы.

Меньше всего хотелось поступить в какое-нибудь ПТУ из-за низких оценок и работать токарем на заводе. Неет, такой расклад был не по его части. Юридический — вот куда замахнулся, решив утереть нос едва не всему педагогическому коллективу семнадцатой школы.

И утер-таки. Поступил в самый престижный вуз города, отучился с огромным удовольствием, нахватался нужных и ненужных знакомств, стал подрабатывать негласным советчиком при разной блатате.

Какой университет физкультуры, в который его так усердно пихал физрук? Вы о чем? Юрфак — вот где золотая жила. Это тебе и нужные связи, и опыт. Можно официально устроиться при любой конторе и в то же время, втихаря лататься на незаконных подработках.

Закурив, Дударев опустил на полный максимум стекло и, запрокинув голову на жесткий подголовник, протяжно выпустил из легких белесое облако.

Вспомнилось, как познакомился тогда со Студинским. Как поразился его целеустремленности и нехило так раскатанной губе. Парниша-то оказался не так уж и прост, и что самое удивительное, полностью отзеркаливал самого Вала с одной лишь разницей — если Егор привык быть на слуху, везде и во всем пытаясь слыть первым, то Вал, наоборот, больше любил отсиживаться в тени, но… занимаясь не менее важными и прибыльными делами. В общем, спелись они не смотря на это «отличие» с первого дня знакомства.

Тут Вал улыбнулся, поглаживая подушечкой большого пальца контур губ. Каких только делов они не наворотили в свое время. И в багажнике их катали, и сами кого хочешь «упаковывали».

Он разрушал, ломал, подставлял тех, кто подставлял его, наплевав на такое понятие, как совесть. Его били — он бил в ответ. Калечили — он сплевывал кровь, выжидал нужный момент и ломал ноги обидчикам, не собираясь оставаться в долгу.

Много чего творил из того, о чем не хотелось вспоминать, а забыть, как ни старался, не мог.

Были и взлеты, и падения. И вкус победы на губах, и въевшийся под кожу запах крови. Кто не рисковал в то время, тот в итоге так и не испил шампанского. Они же с Егоркой нахлестались его всласть под конец 90-х и вошли в нулевые на волне негласной славы, которая и принесла Студинскому кресло мэра. Сейчас Вал жалел, что согласился стать его заместителем. Не его должность, как оказалось в итоге. Слишком много сил и ответственности уходило на умение держать лицо, соответствовать требованиям. Ему бы что-нибудь попроще, когда и у руля, и как бы сам по себе. Когда управляешь своим бизнесом, не отчитываясь за каждый шаг, и одновременно держишь руку на пульсе. Когда можешь помочь другану и не рискуешь его подставить.

Ещё четыре года назад он был вольной птицей, летая, широко расправив крылья в небесной вышине. А потом, вроде как взялся за ум. Сначала появился солидный кабинет, затем общественная должность, и как изюминка на торте — данное матери обещание обзавестись семьей и больше не связываться с уголовниками.

И кто только тянул за язык?

А натура у него такая: если пообещал, дал слово — сдержит, даже если невмоготу. Вопреки всем привычкам. Шутка ли, даже умирая, мать переживала о его судьбе, горевала, что он останется без роду и племени после её кончины, так и не поняв смысла жизни.

И не столько её слова запали в душу, разбередив очерствевшее сердце, сколько само понимание, что все мы в этом мире не вечны. Что пора бы действительно задуматься, выбрать себе пару, если не по любви, в которой разуверился, то хотя бы по симпатии и здравому уму. Чтобы не танцулька или моделька там какая-то, а нормально девушка, с обычной семьи и в то же время, красивая, веселая, смышленая.

Выбрал, называется, на свою голову.

У него всегда были с этим проблемы. Да и кто ж знал, что за ангельской внешностью притаилась самая настоящая стерва. А вот за то, что благодаря Военбург получилось сблизиться с Юлей — стоило и поблагодарить заразу. Хоть в чем-то пригодилась.

Правда, сколько не запрещал себе приближаться к Осинской, не повторял, что табу, нельзя — всё равно шел напролом, растоптав данное ещё с детства слово не связываться с замужними.

«Никогда не говори никогда, — говорила ему мать в последние годы, — не испытывай судьбу».

Так и вышло. Испытал-таки судьбу. С Осинской нарушил все запреты. Сколько раз переступал через себя — не счесть. Сидел за одним столом с её мужем, нагло смотрел ему в глаза и испытывал при этом к его жене звериное влечение.