Читать книгу - "Рука - Юз Алешковский"

Если бы в те годы какой-нибудь надмирный наблюдатель имелвозможность присмотреться к образу поведения сотен тысяч людей, почувствоватьих настроения и проникнуть в логику поступков, то его поразило бы безумиестранного зрелища.

Одни старались первыми крикнуть «Враг! Враг!», спасая темсамым свое положение и застраховывал себя от ареста. Другие химичили доносы илипублично шельмовали и партфункционеров и невинных граждан ради любой выгоды:ордера на квартиру, продвижения по службе и т.п. И те и эти поступали обдуманнои рассудительно. Ничего метафизического в их поступках не было.

Разумеется, о нечистой силе, о Дьяволе как Разуме,утратившем Бога, они не думали. Органической была уверенность, что Зло вообще ипринципиально существует вне их самих. Поэтому не было зрелища трагикомичней,когда брали некоторых считавших себя кристаллически честными партийцами итолько что угробивших других травлей и доносами. Тогда они вопили в нашихкабинетах: «Вредительство! Мы напишем Сталину! Он вас расстреляет!»

Со стороны многие тысячи людей, бросившиеся в бой с теми,кто олицетворял для них нечистую силу, могли показаться людьми до смертинапуганными в ночном лесу мелькнувшей перед глазами тенью, треском сучка,шорохами, вскриком птицы, шуршанием гада. Ужас подбирается в такие минуты ксердцу человека, не отступает, переходит в наваждение, и чтобы избавиться от него,человек бежит по дороге, еще сильнее подгоняемый ужасом, или безумно воет,смелея от звуков собственного голоса, и почти наверняка спятил бы отнеобъяснимого страха, если бы в последней отчаянной попытке одолеть чертовщинуне бросался бы с палкой в чащу, колотя по ветвям, по притаившейся рядом тьме,кружась на одном месте и полагая, что кружением с палкой он образует вокругсебя мертвое пространство. Безумен вид такого человека, и спасение для него отсумасшествия иногда в том, что не может он взглянуть на себя со стороны иужаснуться образу своего безумия.

А если так ведут себя во тьме душевной и в помрачании разумамноготысячные толпы людей, преследуемые страхом, потерявшие ориентиры в кишащихгадами чащах коммуналок, в смрадных конторах, заваленных буреломом костей, втеррариумах и лабиринтах бюрократии, если толпы людей колошматят, спасаясь отнаваждений, кого попало, налево и направо, колошматят начальство, продавцов,спекулянтов, евреев, латышей, снабженцев, грузин, эскимосов, секретарейпарткомов, профкомов, месткомов, командиров дивизий, хохлов, политруков,казаков, наркомов, секретарей ЦК, колошматят, откатываясь вместе с валомтеррора от Сталина, и вновь, по второму разу и третьему, топоча, проносятсядубовой дрыной по поредевшим, припугнутым чащам и перставшим шипетьтеррариумам, то каким же безумным в тысячекратном своем увеличении показался быим образ их сотенных действий, взгляни все они на него хоть на миг со стороны?

Причем партийцы в эти годы колошматили обывателя, обывательпартийцев, партийцы друг друга сверху донизу и снизу доверху. Это былаповальная, в сплошной ночи, населенной гадами, призраками и тенями страха,грызня, где разнуздывались все низкие страсти, усмиренные или припугнутыечеловеком за истекшие тысячелетия и выпущенные на волю Дьяволом в очереднойстадии Великого Зксперимента. И в этой темной ночной грызне каждый грыздругого, кусал, рвал и терзал ближнего, брыкался, впадая в конвульсии, тянулсязубами к горловым хрящам, мотал за космы, колотил башкой о камни пола. В этой кромешнойгрызне, разрываемой воплями и воем, по ошибке, бывало, грызли сами себя. В нейгибли совершенно невинные.

Постигнуть логику развития террора было абсолютноневозможно: она отсутствовала. Жертвы, фанатически убежденные в полнойнепричастности Сталина к развязыоанию бойни очень удивились бы, узнав, что онпервый дал сигнал начала. Еще больше они удивилиоь бы, что при всей видимоститого, что Сталин непосредственный инициатор террора, он таковым, в сущности, небыл. Просто он очумел, так же как все, от вселившихоя бесов и от их дружноговзаимодействия, породившего в миллионах людей ощущение присутствия в их жизняходной, пронизавшей все закоулки мира, страшной всесильной Силы, от которой,казалось, не было уже спасения.

Сталин покуривал якобы невозмутимо трубочку, и поэтому дажесамые приближенные не могли заметить, что и он, внутренне обезумев и воя отнаседавшей на хвост нечистой силы, отмахивался дубинкой, кружился на одномместе, кусался, прятался, и чем спокойней он вел себя в то время внешне, тем очевиднейдля меня было, что это он притаился за кустом, стараясь ни дыханием, нидвижением не выдать рыщущей нечистой силе своего присутствия в мире.

Но когда он подписывал смертные приговоры, давал указания,намекал, лукавил, шутил, благодушествовал, можно было заметить и понять, что вприроде каждого его слова, жеста и дела – страх погони и страстное желание разнавсегда отмахнуться от жуткой Силы, минутное освобождение от которой былоиллюзией. Она таилась внутри него самого, так же как внутри всех жаждавших отнее освободиться. Поэтому и безумен был образ их действий, образ всего великоготеррора…